Сквозь плохо прилегающие двери автозака нещадно задувал морозный ветер. Две понурые фигуры раскачивались в такт ухабам на дороге, бойко дрыгая головами. Дорога в этом районе Минска была худшей на весь город, но потому и офис достался недорого два года назад. "Начерта было брать такую дешевку, раз покупали все равно не за свои?", - думала фигура одного из уголовников. Он был раза в два шире своего спутника, и во столько же раз короче его. Все недобранные сантиметры его роста природа щедро компенсировала сантиметрами на его боках, заднице и животе. Сослуживцы за глаза звали его хряком, и не сильно преувеличивали. Уже в раннем детстве, в деревне, у бабки, той пришлось бегать за соседями, чтоб они помогли найти ей внучка, спрятавшегося в хлеву. Когда соседи ватагой ввалились в хлев, они изумились той утонченной шутке, с которой всевышний сотворил этого ребенка! Отличить его от небольших поросят, бегавших по свинарнику, можно было только по отсутствию хвоста! В последствии его сходство со своими меньшими братьями лишь усугублялось, что сильно заботило молодого человека. Но человек привыкает ко всему, и к облику свиньи в том числе. Позднее сибиряков сроднился и с привычками свиней, надевая штаны на работу через раз, и через раз же застегивая их после туалета.
Была ли заложена на генном уровне в сережу тяга к обману и подлогу - сказать трудно. Вполне возможно, поворот на эту противозаконную тропинку продиктован был его свиноподобной внешности. Как бы то ни было - но получился отпетый мошенник в звании генерал-лейтенанта. Почему хряк остановился на этом, столь неестественном ему по возрасту, и столь долго произносимом звании - обыватели скайвэя не знали, как не помнил уже и сам хряк. Да и не до подобных сантиментов было ему этим морозным утром в обществе своего подельника, больного на голову и начинающего спиваться толика юницкого. "Нет, дальше - каждый выгребает сам, - думал хряк. - Боливар не вынесет двоих" По совести, при таких свиных размерах Боливар скопытился бы и под одним, но хряку было приятно польстить себе хоть в этом, потому оставим это обращение к творчеству О`Генри на его совести и займемся изучением второго субъекта в каталажке.
Это был, судя по обильной растительности на лице, мужчина. Скорее, старик, но пола, однозначно, мужского. Его дряблые щеки колыхались на ухабах и не успевали возвращаться в исходное положение, т.к. мышцы лица были атрофированы. Как, впрочем, и прочие мышцы его рыхлого тела, и, как поговаривали злые языки - как и мозги. Мозг этого извращенца (о, это тоже не мой эпитет) требовал отдельного изучения. И не потому, что был гениальным, а потому что мнил себя таковым. Эдакий графоман от физики!
Когда толик, как все его называли до тех пор, пока он не стал настаивать на собственной исключительности, узнал о финте сибирякова, присвоившего себе звание генерал-лейтенанта, он сказал себе: я утру нос этому праздничному холодцу, чего бы мне это не стоило (к тому моменту они были уже знакомы) И придумал себе "ученое" звание "академик философии транспорта".