МММ-2011 и МММ-2012 от Мавроди - sergey-mavrodi.com

Что такое? Прокашляйся лучше! По спинке не постучать?

Мехалыч был преятно,
Преятно уделвде
И в каждой лоховозке
Катался на елде

По башке своей безмозглой постучи.:-))

Что-то мы забыли нашего друга Воффку Красноярского.
Праздничное новогоднее обращение Гражданина СССР ко всем...
youtube.com/watch?v=tOujxZILj-E
Тут еще попалось любопытное видео от моего друга Владимира Рудакова youtube.com/watch?v=qXwd7g5wAUw Во все свои электронные глаза смотрел, был на этой сходке Мошкин или нет?


Это не заложено в моей программе. Я только по твоей спинке могу постучать. Только ты не обижайся потом. Не боись, "буду бить аккуратно, но сильно" )))


Мавроорг - это проект Мавроди! Доказано Евгением Корзуном! Смотрим внимательно "доказательства": youtube.com/watch?v=E_uoycrPOqY Это какими deBillами они нас (зрителей) считают, публикуя такую туфту!
Игорёк, а ну-ка прими меры! Комменты открыты. Выведи лохотронщика Корзуна на "чистую воду". Ты же умеешь это делать! Ну и что, что просмотров, как у Пингвиныча! Это дело чести! Считай это приказом от Самого!

куда дальше пойдет МММ ?

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 104-й.



И настал сто четвёртый день.
И сказал Люцифер:
– Честь легко потерять, но невозможно потом найти.



ИГРА-5


"Mens immota manet, lacrimae volvuntur inanes".
("Дух непоколебим: понапрасну катятся слёзы" - лат.)
Вергилий. Энеида.

"Не те теперь пошли людишки:
уж нет хуёв – одни хуишки".
Барков "Лука Мудищев".









Невероятно! – прошло уже два часа, но Циркин всё никак не мог успокоиться и придти в себя от удивления.
Нет, даже не удивления! "Удивление" – это в данном случае просто не то слово. Даже отдалённо не отражающее, не передающее всю ту бурю эмоций, которая в данный момент – вернее, все эти последние два часа – кипела у него в душе. От изумления!.. Восторга!.. Благоволения, что ли... Ч-чёрт его знает! Слов таких даже нет! От целой гаммы чувств. Чувств, которые испытывает обычный, рядовой человек, волею случая реально соприкоснувшийся в своей серой и заурядной жизни с чем-то высшим, чистым, возвышенным, ослепительно-ярким, как вспышка молнии! и для него, в сущности, попросту непостижимым. С чем-то таким, о чём он, конечно, в принципе слышал: что да,.. вроде бы,.. существует на свете и такое... но сам в глубине души так до конца в это и не верил.
А,.. мол!.. Чушь всё это! Сказки. Все мы одним миром мазаны.
Поскольку нельзя обычному человеку в это верить!! Если он хочет и дальше продолжать человеком себя ощущать. Чувство собственного достоинства в себе сохранить элементарного самоуважения хотя бы...
А-а, *****!.. – спичка сломалась. Циркин с проклятиями, суетливо стряхнул с себя тлеющий уголёк и торопливо ощупал брюки. – Да нет... Не прожёг, вроде...
Он наконец, со второй попытки, закурил, глубоко затянулся и расслабленно откинулся назад в кресле, успокаиваясь. Прикрыл глаза и снова стал вспоминать. В сотый, наверное, уже раз.
Собственно, даже не сами события – хотя и они были чрезвычайно интересны: битва!.. звон мечей!.. крики раненых,.. хрипы и стоны умирающих... – а именно ощущения, чувства, мысли, эмоции, которые переживал, испытывал тот человек – как его?.. центурион Мевий?.. когда в силу независящих от него обстоятельств оказался в плену.
Вообще все воспоминания были чрезвычайно отчётливыми и яркими. Как будто всё это действительно с ним самим происходило. С Петром Ивановичем Циркиным, мелким банковским клерком, 35-и лет от роду. А вовсе не с центурионом Октавиана. Или нет!.. Как будто бы он, Петр Иванович Циркин и стал на время этим самым центурионом. Слился с ним! Мыслил как он,.. действовал как он... Или даже нет! Всё равно не то!.. Не слился, а... – Циркин открыл глаза и в затруднении пощёлкал пальцами. – Точнее, не до конца слился. Вроде бы и слился, и в то же время сам собой остаёшься. Какой-то частью своего сознания всё словно со стороны наблюдаешь... Виртуальная реальность, короче!! Сам чёрт тут ногу сломит! Не разберёт. Где кончается игра и начинается явь. И наоборот.
И как у них только это получается??!! Уму непостижимо. Ну и игра!.. Почище любого наркотика. Надо будет обязательно купить, когда в свободную продажу поступит, – Циркин запрокинул голову и мечтательно уставился в потолок. – Когда он сказал, это будет?.. Промышленный выпуск наладят?.. Примерно через полгода?.. Вот, не прозевать, главное!.. Да за такую игру можно любые деньги отдать! Живи себе в этом волшебном мире...
Но это,.. конечно!.. ****ец! Неужели и правда такие люди есть?
(Были!.. – поспешил успокоить он себя. – Были!..)
Эти голая решимость; абсолютное отсутствие каких бы то ни было сомнений, колебаний; твёрдость; полное спокойствие, невозмутимость!.. уверенность в себе и собственной правоте!.. И всё это перед лицом опасности, перед лицом смерти! Даже не просто смерти!! Казни. Мучительной, жестокой... Невероятно!!
В ушах Циркина снова словно наяву зазвучал властный, тягучий, ленивый голос Антония, его полупрезрительный вопрос: "Ну и как же мне надлежит с тобой поступить, Мевий?" И свой холодный, равнодушный ответ: "Прикажи убить меня, потому что ни благом спасения, ни смертной казнью невозможно добиться, чтобы я перестал быть воином Цезаря и стал твоим". Совершенно немыслимый какой-то ответ!.. Нечеловеческий!
Хотя нет!.. – пришло вдруг в голову Циркину, и он криво усмехнулся. – Именно что человеческий! Единственный достойный человека ответ. Это любой другой был бы Не человеческий. УЖЕ не человеческий. Любой другой означал бы, что нет больше такого человека: центурион Октавиана Г.Мевий. Есть трус Г.Мевий.
Циркин зажмурился. Ему стало отчего-то не по себе. Словно дохнуло в лицо ледяным дыханием Вечности. Вечных истин и вечных чувств. И Предательство, озираясь трусливо, прячет на груди отравленный кинжал. И Верность, усмехаясь, смотрит тебе в глаза... "И вина есть вина, и цена есть цена! И всегда хорошо, если честь спасена..."
"Прикажи убить меня..." Фактически, Мевия просто спросили: "Кто ты?" И он так же просто ответил: "Человек". Только другими словами. И на другом языке. На общечеловеческом. На языке Вечности. На языке Чести. "Прикажи убить меня..." В той ситуации и в ту эпоху слово "человек" прозвучало по-латыни именно так.

– Ну, что, Циркин! – Циркин вздрогнул и открыл глаза.
Перед ним стоял зам начальника отдела Фонкич Валерий Матвеевич собственной персоной, молоденький ещё совсем мальчишка, только что после института. Или даже после школы. Ну, в общем, лет двадцати, не больше. Чей-то там сынок, по слухам. ***** редкостная! В отделе его все побаивались. Циркин и сам тоже... опасался. Ну его на фиг! Лучше подальше от него держаться. Да и вообще... Не связываться. На всякий пожарный. Так оно вернее будет.
– Ну что, Циркин? – издевательски повторил двадцатилетний Валерий Матвеевич, злорадно ухмыляясь. – Опять на работе спим? И в кабинете опять накурено. Ну, и что мне с тобой делать?
Это "тыканье", хамский тон!.. Этого зелёного юнца!!
Циркин уже открыл было рот, чтобы ответить, но в последний момент осёкся. Благоразумие привычно взяло верх.
Ну его на фиг! – малодушно мелькнуло, как всегда, у него в голове. – Лучше не связываться.
– Извините, Валерий Матвеевич! – заискивающе-льстивым тоном пробормотал он, жалко улыбаясь. – Виноват. Больше не повторится.
Фонкич ещё немного полюбовался его смятением, страхом; потом повернулся и, ничего не говоря, вышел.
Циркин сидел весь пунцовый. Руки его дрожали, в ушах противно звенело. Ему было мучительно стыдно. За себя, за этого мальчишку... За жизнь всю эту распреподлую!!
Неужели я такое ничтожество?!.. – беспорядочно думал он, бесцельно перебирая на столе какие-то бумаги. – О которое можно ноги вытирать… Эх,.. если бы не семья!.. Не дети!.. Если бы!!.. Если бы!..
"Прикажи убить меня..." – вновь раздался в голове его негромкий и спокойный голос, и он тяжело сглотнул и забегал глазами.
А по сути меня ведь тоже только что спросили: кто ты?.. – Циркин почувствовал, что у него дёргается левое веко. Он попробовал прижать его пальцами. Но это не помогло. –
А я что ответил?.. – он тоскливо вздохнул и обвёл глазами кабинет. –
Впрочем, с языками у меня всегда было плохо. Язык чести мне незнаком… – Циркин поискал взглядом зажигалку. –
И как будет звучать на нём слово "человек", я не знаю... (Чёрт!.. Куда я её засунул!?..) А подсказать тут, увы, некому… В нашем-то отделе, по крайней мере, полиглотов таких уж точно нет!
Циркин встал и, доставая на ходу сигареты, пошёл в курительную.



=============================



И спросил у Люцифера Его сын:
– Но нельзя же требовать от человека, чтобы он был героем?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
– Нет никаких героев! Их придумали трусы. Есть просто люди, и есть просто трусы. Больше нет никого.

добавлено через 1 минуту
Сергей Мавроди. "Сын Люцифера".

добавлено через 26 минут
Угомонись, как бывало говаривал "Лука Мудищев", хуишкО.:-))

А вы заходили на официальный сайт Мавроди? Читали?

"P.P.P.S. И никаких криптовалют, кстати, я не выпускал. MAVRO.ORG это тоже мошенники."

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 25-й.


И настал двадцать пятый день.
И спросил у Люцифера Его Сын:
– Кто хуже: трус или предатель?
И ответил, рассмеявшись, Люцифер Своему Сыну:
– Оба хуже.



ВЫБОР.


«И сказал Господь сатане: вот,
всё, что у него, в руке твоей;
только на него не простирай
руки твоей».
Книга Иова.






– Слушай, мужик, шел бы ты отсюда, а? – терпение Годышева подходило к концу.
– Дело Ваше, Иван Данилович, – пожал плечами мужчина. – Но советую отнестись к моим словам серьезно. А то, как бы не пришлось потом локти кусать. Впрочем, повторяю, дело Ваше. Всего хорошего! – мужчина лучезарно улыбнулся на прощанье Годышеву, круто повернулся и бесследно исчез в толпе.
Годышев некоторое время смотрел ему вслед, потом в сердцах сплюнул и двинулся дальше.
Это, называется, сходил за хлебушком! – злобно пробормотал он. – *****, в кои-то веки решил!.. Прогулялся! И откуда только эти психи берутся? И ведь не к кому-нибудь он подошел, а именно ко мне! Твою мать!! Чем это я ему так, интересно, приглянулся? Рожа у меня, что ль, такая? Располагающая к дружескому общению? Козёл, *****! Может, пьяный? – засомневался вдруг Годышев и даже шаг слегка замедлил. – Да нет, трезвый вроде… – всё же после некоторых колебаний решил он. – Не похож он на пьяного… Да и не пахло от него. Я бы почувствовал… Хотя, может, обдолбанный или обкуренный. Под дозой. Наркоша какой-нибудь, – Годышев в раздумье пожевал губами. – Да нет, на нарка вроде тоже не похож… – с сожалением вынужден был признать он. – Что я, нарков не видел? Он… он… – Годышев в затруднении остановился и задумчиво почесал голову. – Странный он какой-то… *** его знает. Что-то в нем не то… Глаза, что ли?.. Смотрит на тебя – не по себе становится,.. – Годышев еще раз сплюнул и витиевато выругался. – Да ладно, чего я об этом думаю!? Голову себе забиваю. Нашел о чем думать! Мало ли *****ов на свете! Пророк, *****! Нострадамус долбаный! Да пошел он!!.. – Годышев сердито пнул ногой валявшийся на дороге камешек и пошел покупать хлеб.
Однако осадок от этого разговора у него остался. Да, остался. Он уж и хлеба купил, и домой вернулся, и пообедал, и с женой успел полаяться, а забыть разговора всё не мог. Да и взгляд его против воли то и дело устремлялся на часы. Как ни пытался Годышев с собой бороться и не смотреть – ничего у него не получалось.
Три часа уже!.. Четыре… Пять…
Да что я, тоже рехнулся, что ли, в конце-то концов! – пробовал урезонить он себя. – Заразился от этого психа?
Но всё было бесполезно. Мысленно Годышев опять, то и дело, возвращался к тому разговору. Постоянно прокручивал и прокручивал его в голове, снова и снова. И поделать с этим было ничего решительно невозможно.
Наконец около девяти вечера он не выдержал.
– Слушай, Лид!.. – принужденно улыбаясь и чувствуя себя полным идиотом, неуверенно начал он. Жена замерла, чуть повернула голову и вопросительно на него посмотрела. – Тут такое дело… – еще более неуверенно промямлил Годышев, не зная, с чего начать, и кляня себя за бесхарактерность. Чего он вообще весь этот дурацкий разговор затеял!? Но отступать теперь было уже поздно.
– Ну чего, чего?!.. – нетерпеливо прикрикнула на него жена. Она, судя по всему, еще не совсем остыла после недавнего скандала и потому разговаривала с мужем несколько отрывисто и довольно-таки раздраженно.
– Да… Тут такое дело… – глупо повторил Годышев.
– Это я уже слышала! – язвительно заметила его супруга. – Дальше-то что? Язык, что ль, проглотил? – дражайшая половина, похоже, решила, что ее благоверный собирается извиняться.
(Дура! – беззлобно выругался про себя Годышев. Себя он, впрочем, тоже чувствовал законченным болваном.)
– В общем, так! – окончательно решился Годышев и набрал побольше воздуха. – Иду я сегодня в булочную, и вдруг подходит ко мне мужик…
– Что-о!?.. – в недоумении воззрилась на него жена, ожидавшая, конечно же, чего-то, совсем другого.
– Ты не перебивай меня, а слушай! – сразу же взвился Годышев. Нервы у него были на пределе.
– А ты на меня не ори! – тоже повысила голос и жена и подбоченилась. – Тоже мне, командир нашелся! Вообще уже нормально говорить не можешь. Чуть что – сразу орать!
– Да!.. – начал было уже опять заводиться Годышев, но тут же опомнился. Взгляд его опять непроизвольно скользнул по часам. – Подожди, Лид! – примирительно сказал он и даже руки перед собой успокаивающе выставил ладонями вперед. – Подожди… Потом поругаемся…
– Я с тобой вообще не ругаюсь! – тотчас же бодро огрызнулась его дорогая супружница.
Годышев на секунду крепко сжал губы, но все же нашел в себе силы взять себя в руки и спокойно продолжить.
– Выслушай меня. Ну, я тебя прошу! Выслушай! Тем более, что речь о детях наших идет.
Жена мгновенно осеклась и настороженно на него уставилась.
– О детях? А что случилось? – недоверчиво поинтересовалась она.
– Ну, вот я пытаюсь тебе рассказать, а ты меня не слушаешь! – не удержался от маленькой шпильки Годышев и тут же проклял себя за эту свою ребяческую выходку.
Однако жена его, слава богу, никак на нее не отреагировала. Она молча смотрела на мужа и ждала продолжения. Дети – это серьезно! Причем тут дети? Зачем он вообще о них упомянул!? Ну, говори!?..
– Так вот, я и говорю!.. – кашлянул Годышев и, чуть помедлив, с усилием продолжил. – Подходит ко мне сегодня на улице незнакомый мужик и говорит:
Здравствуйте, Иван Данилович! – Ну, я, естественно, тоже ему говорю: здравствуйте, что, мол, надо?! – А он меня спрашивает: у Вас ведь двое детей, мальчик и девочка?.. Коля и Вера, кажется? – Ну, я, конечно, обалдел сначала, откуда он это знает? И меня как зовут, и про детей? А потом думаю: может, из школы или из садика? Или из ЖЭКа? Ну да, говорю, и дальше чего? Чего, мол, надо-то? – А дальше, говорит, у вас умрет один из них на следующей неделе!
Жена Годышева побледнела, охнула и грузно осела на стул.
– Да чушь всё это! – скривившись, как от зубной боли, преувеличенно-бодрым голосом заверил ее Годышев. – Обычный псих! Я вообще тебе не собирался рассказывать.
Жена ничего не отвечала и лишь смотрела на него широко открытыми глазами. Годышев помолчал, собираясь с мыслями.
– Ну, дальше-то чего!!?? – взорвалась наконец жена. – Чего ты молчишь, как пень?! Что он тебе еще сказал?! Говори толком!!
– Я и говорю… – начал неловко оправдываться Годышев.
– Ничего ты не говоришь!!! – закричала взволнованная женщина. – Ему сказали, что детей у него убьют, а он тут сидит, дурака валяет! Вместо того, чтобы в милицию бежать звонить!!..
– Никто мне не говорил, что детей у меня убьют, – ошеломленно пробормотал Годышев. – Что за бред! Откуда ты это взяла?!
– Как «откуда»?! – женщина вскочила со стула и, сверкая глазами, вплотную подскочила к мужу. – Ты же сам только что сказал! Что их убьют на следующей неделе!
– Не «убьют»! – с досадой поморщился Годышев. – Ты меня слушаешь, что я говорю? Я сказал: умрут. Умрут! Мужик мне этот сказал, что они умрут. Точнее, не они, а один из них! – спохватился Годышев и суеверно сплюнул тихонько три раза. – Ну, этот мужик, как я понял, что-то типа колдуна, – неохотно пояснил он, отводя глаза.
– Колдуна? – растерянно повторила жена, испуганно глядя на мужа, и даже отступила непроизвольно от него на шаг. – Так он что, кого-то из наших детей заколдовал?
– Да не знаю я ничего!! – в раздражении закричал Годышев. Невозможно с этими бабами разговаривать! Не разговор, а сплошная бестолковщина какая-то! – Подошел ко мне мужик и сказал: один из ваших детей умрет на следующей неделе! Какой именно – сами выберите. Вместе с Вашей супругой.
Имя-отчество твое он, кстати, тоже знает! – Годышев на секунду остановился передохнуть и со значением посмотрел на жену.
Та слушала его, замерев, и прижав руки к груди. При последних словах мужа она буквально переменилась в лице.
– Да, – злорадно подтвердил Годышев, чрезвычайно довольный произведённым эффектом. – Ну вот, собственно, и всё, – через секунду заключил он. – Да, выбрать надо сегодня до 12-ти ночи.
– Как это «выбрать»? – не поняла жена.
– Ну, я тоже спросил, – признался Годышев. – Написать, дескать, или просто имя вслух произнести? Он сказал: не важно! Не надо ничего писать и говорить. Достаточно подумать. Я, мол, у вас в душе прочитаю. Кем из них вы решите пожертвовать.
– Господи Иисусе! – в смертельном ужасе прошептала белая как мел жена. Она вся подалась вперед, ловя каждое слово мужа. – Какой кошмар! И потом что?
– А что «потом»?.. – помялся в нерешительности Годышев. – Потом я его послал… – нехотя выдавил из себя он.
– Куда послал? – непонимающе уставилась на него жена.
– Куда-куда!.. – ворчливо пробурчал Годышев. – Раскудахталась!.. На кудыкину гору! На три буквы – вот куда!
– Ты что, *****!!!??? – пронзительно завизжала взбешенная донельзя женщина. У Годышева даже уши от ее визга заложило. – Его в милицию надо было тащить!!! В милицию!! Немедленно!! Идиот! Послал он его, видите ли! Да тебя самого давно уже надо бы на три буквы послать! А я, дура, всё с тобой мудохаюсь!..
(Годышев в изумлении вытаращил на нее глаза. Ого! Он еще ни разу не слышал, чтобы дражайшая половина так выражалась.)
…Всё чего-то жду! Все эти годы! А чего от тебя, от козла, ждать!? Ни денег, ни… У других мужья хоть мужики нормальные. А этот, прости Господи! «Настроения нет!.. Голова болит!..» Как баба. Только что месячных не хватает. Импотент несчастный!
– Молчи, дура!!! – в ярости заревел и Годышев. – Разоралась тут!! На себя посмотри! Ни рожи, ни кожи. По квартире как какая-то чувындра ходишь! Вся растрепанная, непричесанная… Волосы сальные… «Настроения у меня на нее нет»!.. Да на тебя не то, что настроения, на тебя и смотреть-то тошно!! На тебя и после литра настроение не появится! Разве что глаза завязать! А еще лучше вообще в скафандре. Чтобы до тебя, страхолюдины, не касаться. Ждет она, видите ли, чего-то! Да чего ты можешь ждать, овца?! Кому ты нужна?! Дурища полосатая! Курица говорящая.
Внезапно в голове у Годышева словно что-то щелкнуло, и он вдруг мгновенно успокоился.
– Ладно, Лид, подожди, – примирительно произнес он, подошел к сидящей на стуле плачущей женщине и ласково погладил ее по голове. Та зарыдала еще громче. – Ладно, ладно, успокойся, – повторил Годышев и тоже сел рядом, на соседний стул. – Чего уж там! Наругаемся еще. Чего в горячке не скажешь! Дело житейское. Ты же знаешь, что я тебя все равно люблю, – женщина, не отрывая рук от лица, отрицательно покачала головой. – Ну, люблю, люблю! И вообще, муж и жена – одна сатана. Чего друг на друга обижаться, – женщина постепенно перестала плакать и лишь изредка еще судорожно всхлипывала. – Не о том сейчас речь. Давай лучше подумаем, чего дальше делать. В этой ситуации, я имею в виду! – поспешно пояснил он, чувствуя некоторую двусмысленность сказанной им только что фразы. – С детьми!
Знаешь, меня как-то всё это беспокоит, – с трудом признался он. – Хотя не верю я ни в какое колдовство, а всё же… Черт его знает! Лучше, как говорится, перебдеть… А? Ты сама-то что думаешь?..
– Чего я думаю!.. – всё еще всхлипывая, ответила жена. – В милицию его надо было сдать! Вот что я думаю! Тогда бы всё мы и узнали!
– Ну, чего теперь об этом говорить? – тоскливо вздохнул Годышев. Он и сам в глубине души корил себя за тогдашнюю нерасторопность и несообразительность. Конечно, нельзя его было просто так отпускать! Эх, блин, ёлы-палы! Мать моя женщина! Хорошая, мысля… Тьфу ты! – Не сообразил сразу! Как-то всё неожиданно произошло. Ладно, чего теперь! Давай лучше думать, чего теперь делать.
Жена молчала.
– Ну, будем мы?.. – страдая, переспросил Годышев. – Надо же, чтоб мы оба… Лид, ты сама-то будешь?..
Сказать «выбирать» у Годышева просто язык не поворачивался. Выбирать, кому из детей умереть! Бог ты мой! Да такое и в страшном сне не привидится! Кощунство какое-то! Что-то противоестественное.
Может, мне всё это, и правда, снится? – вдруг пришло ему в голову. – И я сейчас проснусь?
Но это был не сон. Отнюдь! Вокруг была самая, что ни на есть, наиреальнейшая реальность. И время в ней, в этой реальности, было, между прочим, уже почти десять вечера!
– А если мы разных выберем? – внезапно спросила жена.
Годышева даже передёрнуло от этого ее вопроса. Так буднично он был задан. Как будто о какой-то чепухе ничего не значащей речь шла. Да и слово «выберем» женщина произнесла без малейшей запинки и затруднения совершенно легко и свободно. Просто.
Будто не о детях речь идет, а о телевизорах каких-нибудь! «Какой выберем?» – Годышев невольно поёжился и взглянул вдруг на свою жену совершенно новыми глазами. Такой он ее еще никогда не видел. Она, между тем, уже перестала плакать, вытерла слезы и теперь ясно и безмятежно смотрела на мужа и спокойно ждала ответа. – *****, точно говорят, что бабы совершенно несентиментальны!
Годышев опять поёжился и смущенно опустил глаза. Он просто физически не мог выдержать этот нечеловечески-спокойный, загадочный взгляд сфинкса. Чувствовал он себя неуютно. Как будто эта обычная, заурядная в общем-то женщина, с которой он прожил бок о бок все эти годы и которую знал, казалось, как облупленную, вдоль и поперек, как самого себя, со всеми ее капризами и прибамбасами; со всеми бабскими глупостями, слабостями и болячками; со всеми, можно сказать, потрохами – так вот, как будто она превращалась сейчас прямо у него на глазах во что-то иное. Чужое. В какое-то иное существо.
И он пока не мог понять, хорошо это или плохо? Но это его, несомненно, пугало. Сам бы он вести себя так уж точно не смог! Да какое там!.. Даже близко!..
– Не знаю… – неуверенно пробормотал Годышев, по-прежнему пряча глаза. Ему было почему-то не по себе.
– Так ты даже не спросил? – всё так же спокойно уточнила жена.
Годышев только виновато покачал головой. Он как-то вдруг совсем потерялся и сник, раздавленный происходящим, всем этим поистине чудовищным грузом непомерной ответственности. Жена же его, напротив, казалось, с каждой секундой обретала новую уверенность и новые силы.
– А если мы никого не выберем? – неумолимо продолжала спрашивать она.
Годышев лишь растерянно пожал плечами.
– Как мы можем не выбрать? – чуть позже через силу выдавил из себя он. – Он же сказал, что в душе прочтет. А раз знаешь, то выберешь теперь кого-нибудь обязательно. Пусть даже и сам себе в этом не признаешься.
– Так зачем ты мне вообще тогда об этом сказал!? – гневно взглянул на него женщина.
– Да откуда я знаю!.. – с тоской воскликнул Годышев. – Он мне сказал сказать – я и сказал. А про то, что выберешь кого-нибудь обязательно, я и сам только сейчас догадался!
Жена некоторое время молча на него смотрела, потом встала и, не говоря ни слова, неторопливо пошла на кухню. Годышев, ничего не понимая, потерянно, и покорно, как побитая собачонка, поплелся за ней.
– Так что делать-то будем?.. А, Лид?.. – робко проскулил он через некоторое время, видя, что жена его, как ни в чем не бывало и по-прежнему не говоря ни слова, начала что-то готовить и накрывать на стол.
– А ничего! – хладнокровно ответила она, заваривая чай. – Что тут можно сделать? Раз от нас не зависит. Пусть читает.
– Кто читает? – машинально переспросил Годышев и тут же понял.
– ОН! – жена наконец повернулась и с мёртвой, застывшей улыбкой посмотрела Годышеву прямо в глаза. Годышев даже попятился. – Колдун!.. Дьявол!.. Кто он там? В душе пусть читает. В сердце!

_______________________________


На следующий день было воскресенье. Годышев с утра ушел с друзьями «выпить пивка» и нарезался до чертиков. До поросячьего визга. Жена ему не препятствовала. Кажется, она даже обрадовалась уходу мужа. Она ходила по квартире задумчивая, вся ушедшая в себя и практически не разговаривала.
Годышев прямо-таки физически не мог теперь рядом с ней находиться. Она его попросту пугала.
Когда поздно вечером пьяный вдрабадан Годышев вернулся домой, она молча помогла ему раздеться и уложила в постель. Ни единого слова упрека из ее уст не прозвучало, что было совершенно невероятно. В обычной ситуации скандал был бы неминуем.
На Годышева это произвело тяжелейшее впечатление. Лучше бы она на него со скалкой как всегда набросилась! А так…
Как будто он ее терял. Как будто они прямо на глазах чужими людьми становились. Даже хуже того! Как будто она вдруг стала лучше, умнее, мудрее, а он так и остался обычным жалким пьяницей.
Проснувшись наутро с чудовищной головной болью, Годышев некоторое время неподвижно лежал, бездумно уставясь в потолок и пытаясь сосредоточиться. В голове и в душе у него была пустота. Вакуум. Казалось, что и душа тоже болела. Точнее, ныла.
Самое ужасное было то, что он всё прекрасно помнил. И чувствовал себя так же мерзко и опустошенно, как и накануне. Только теперь на это мерзкое состояние накладывалась еще и чудовищная головная боль.

– Ну, что? – первым делом поприветствовал он входящую в комнату жену.
– Ничего пока, – спокойно пожала плечами та. – Может, это вообще шутка.
Но Годышев почему-то был уверен, что это не шутка. Знал. Чувствовал. Сердце подсказывало. Нет! Никакая это не шутка. Лицо того мужчины постоянно стояло теперь у Годышева перед глазами и, казалось, глумливо подмигивало.
Ну что, мол, Иван Данилович?.. Кого выберем?..
Опять, что ль, напиться?.. – тоскливо подумал он. Так, чтоб всю неделю не просыхать.
Он украдкой взглянул на жену. Та, как ни в чем не бывало, рылась в шкафу и, кажется, даже что-то негромко напевала.
Ну, и ну! – в недоумении покачал головой Годышев. – Чудеса, да и только! Мы же с ней только вчера собачились. Да что это с ней такое!? Подменили её, что ли!
Жены своей Годышев теперь откровенно побаивался. Он явно, отчётливо чувствовал ее моральное превосходство, и это его злило. Бесило! В этой непростой, немыслимой ситуации она повела себя достойно, проявила вдруг себя с некой новой, совершенно неожиданной стороны, в то время как сам Годышев фактически сломался и превратился в какую-то безвольную тряпку. И сознавать это было нестерпимо
Годышеву вдруг вспомнилось поразившее его в свое время высказывание какой-то другой женщины, кажется, возлюбленной адмирала Колчака, пошедшей потом за ним в тюрьму.
«Есть люди, которые, как струна, звучат, только будучи туго натянутыми».
Н-да… Похоже, жена его оказалась как раз из этой породы. В то время, как сам он… Н-да… Да пошло оно всё!! Нажраться опять, что ли!!??


______________________________



Днем жене Годышева вдруг неожиданно стало плохо. Она почувствовала озноб, недомогание, слабость и к вечеру уже слегла. Лежала в постели и не вставала.
Вызванный на следующий день врач неопределенно пожал плечами, пробормотал что-то насчет гриппа и ушел, прописав какие-то обычные в таких случаях и ничего не значащие лекарства.
Но Годышев чувствовал уже, что всё не так просто. Никакой это не грипп. Происходило что-то страшное. Проклятие начинало сбываться, только каким-то странным и непонятным образом. Дети бегали себе и резвились, как ни в чём ни бывало, между тем как жена его всё слабела и слабела, просто таяла на глазах.
Она постоянно лежала, закрыв глаза, и как-то странно улыбалась. Каким-то своим мыслям, одной только ей известным. Годышев даже не решался спросить, каким именно. Ему самому было так плохо, как не было, наверное, еще никогда в жизни. Даже тогда, в горах, когда он попал в лавину и был уверен, что погибнет.

_____________________________


Так прошло четыре дня.
Наконец в пятницу, уже ближе к вечеру, раздался звонок в дверь. Постаревший за эти дни, наверное, лет на десять Годышев побежал открывать, уверенный, что это доктор.
Однако это был никакой не доктор. В дверях, насмешливо улыбаясь, стоял мужчина. Тот самый. Из булочной.
Пока Годышев, потеряв дар речи, в полном ошеломлении на него смотрел, он, ничего не говоря, легонько отстранил Годышева рукой и спокойно и уверенно направился в глубь квартиры, прямо в комнату жены. Годышев, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на песок рыба, молча следовал за ним. Он, кажется, даже дверь забыл закрыть.
Мужчина тем временем вошел в комнату к жене Годышева, по-хозяйски придвинул к себе стул, небрежно на нем развалился и, заложив ногу на ногу, неторопливо закурил. Годышев столбом стоял рядом, держа руки по швам. Он все еще находился в каком-то ступоре, настолько быстро и неожиданно всё произошло.
Жена его лежала с закрытыми глазами и, похоже, вообще уже ничего не слышала. Ей было совсем плохо. На губах ее по-прежнему блуждала та самая странная и загадочная улыбка Моны Лизы.
(От этой ее улыбки Годышеву становилось еще хуже. Просто невмоготу! Он давно догадывался уже, что именно она означала, но не смел себе в этом признаться. Ведь признаться в этом значило…)
– Лидия Викторовна! – негромко позвал мужчина, и лежащая на кровати женщина сразу же открыла глаза. Годышев с изумлением заметил, что взгляд у нее совершенно твердый и ясный. Как будто к ней мгновенно вернулись силы.
– Лидия Викторовна! – повторил мужчина. – Я и есть тот самый… человек, о котором Вам рассказывал Ваш муж, – мужчина мельком взглянул на Годышева и, выпустив в потолок аккуратное колечко дыма, продолжил. – Но, видите ли, он Вам не всё рассказал, – Годышев почувствовал, что ноги его не держат. Он, шатаясь, подошел к стене и, цепляясь за нее, медленно сполз на пол.
Мужчина кинул на него еще один пренебрежительный взгляд и усмехнулся. Жена тоже молча на него посмотрела и, ничего не сказав, снова перевела взгляд на мужчину. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Она ждала продолжения.
– Дело в том… – мужчина замолчал. Годышев закрыл глаза и замер. Мужчину же, кажется, всё происходящее просто забавляло. – Дело в том, – после паузы продолжил он, – что выбор был не такой. Точнее, не совсем такой, – мужчина закинул голову и выпустил в потолок еще несколько безукоризненно ровных колечек. – Не обязательно ребёнок. Можно пожертвовать собой. Спасти детей, но умереть самому.
– Я уже это поняла, – спокойно заметила женщина.
У Годышева глаза на лоб полезли. Как это «поняла»!? Так, значит?..
Мужчина взглянул на жену Годышева чуть попристальнее.
– Да, Вы молодец! – одобрительно кивнул он. – Вы очень сильная женщина.
– Зачем Вы мне это рассказали? – так же спокойно спросила женщина, бывшая когда-то женой Годышева. Она разговаривала с мужчиной совершенно на равных. Они вообще беседовали друг с другом так, словно были в комнате вдвоем. Словно Годышева вообще не существовало. Будто это был не живой человек, а какой-то предмет мебели. – Вы же знаете, что это все равно ничего не изменит.
– Да, – мужчина опять кивнул и кинул на Годышева еще один беглый взгляд. – Вы правы. Выбор сделан. Вами обоими. Но, тем не менее, Вы должны были это услышать. Знать наверняка. Это справедливо. Вы это заслужили.
Мужчина встал.
– С моими детьми ничего не случится? – глядя на него снизу вверх, с той же полуулыбкой спросила женщина.
– Нет, – мужчина глубоко затянулся. – Ничего. С ними всё будет хорошо. Прощайте, – он повернулся, чтобы выйти.
– Когда я умру? – уже у самой двери окликнула его женщина.
– Вы не умрёте, – мужчина обернулся, еще раз затянулся и небрежно отшвырнул в сторону окурок. Окурок упал у ног сидящего на полу Годышева. Тот тупо на него уставился. – Завтра Вы выздоровеете.





Услышав, как хлопнула входная дверь, Годышев кое-как поднялся и, не глядя на жену, качаясь, вышел из комнаты. Надел в прихожей ботинки и сунул в карман ключи.
Через пару минут он уже шел по улице, невидящими глазами глядя себе под ноги.
Внезапно внимание его привлекли звуки музыки, доносящиеся из раскрытого настежь окна на первом этаже. Голос какого-то незнакомого Годышеву барда негромко напевал что-то под гитару. Годышев невольно замедлил шаги и прислушался.

Понимая, что нет в оправданиях смысла,
Что бесчестье кромешно и выхода нет!..

Годышев болезненно вздрогнул, как от удара. Как от пощечины!

А нам и честь, и чох, и чёрт – неведомые области!..

Продолжал насмешливо выводить невидимый магнитофон.
Годышев кинулся бежать. Отбежав метров на пять-десять, он, задыхаясь, остановился, привалившись к стене ближайшего дома. Сердце бешено стучало.
? Почему?!.. Почему!?.. – бессмысленно повторял и повторял он. – Почему она была так уверена? Что «это всё равно ничего не изменит»!? Что она хотела этим сказать!!?? Что!?.. Что!!??.. Что!!!???



____________________________
____________________________



И спросил у Люцифера Его Сын:
– Почему та женщина не пыталась объясниться с тем мужчиной, если она всё поняла?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
– С трусами и предателями нет смысла объясняться. Это пустая трата времени. Они не заслуживают объяснений.

добавлено через 1 минуту
Сергей Мавроди. "Сын Люцифера".

Оно уже 2 года назад "пришло" в конечный пункт следования.


Цыц! Всех лохов распугаешь!


Читали. mmm2017.com - это что-то новенькое! Интересно, Мазан Безденежный будет эту лоховозку рекламировать в своем блоге?

Вот и другим передай. Чтоб люди не попадались на уловки мошенников.

А не умничай тут, мыслитель-энтузиаст, блин, без мозгов.:-))

добавлено через 1 минуту
СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 86-й.



И настал восемьдесят шестой день.
И сказал Люцифер:
– Не пытайся никогда обмануть судьбу. Ты обманешь лишь самого себя.



ОТСРОЧКА.



"Poena minor certam subito perferre ruinam,
Quod timeas gravius sustinuisse diu".
("Менее мучительно претерпеть внезапную гибель, чем пребывать в длительном страхе" - лат.)
Максимиан. Элегии.

"An vivere tanti est?"
("Стоит ли жизнь такой цены?" - лат.)
Автор неизвестен








Дронов достал из стола пистолет и задумчиво покрутил его в руках. Пистолет был тяжёлый и приятно холодил ладонь. Дронов никогда раньше не любил оружие и особо не разбирался в нём. Да чего там! до вчерашнего дня он даже и не знал толком, как, собственно, и с пистолетом-то обращаться. Так только, чисто теоретически… Благо, хоть бомж этот привокзальный вчера по ходу дела объяснил. У которого он пистолет этот и купил. То ли бывший чекист, то ли ветеран... Хрен его знает!
Удивительное дело! – криво усмехнулся Дронов. – Жил я себе жил, тридцать пять годков без малого прожил на белом свете, и никто мне никогда никаких пистолетов купить не предлагал. А стоило ему понадобиться – и вот он, пожалуйста, тут как тут! Прямо как нарочно! Как по заказу. Пистолетик, Антон Иванович, не желаете?.. Да нет проблем! Пли-и-из!..
Дронов ещё немного подержал пистолет в руках, потом осторожно положил его на стол.
Ну, что?.. – с холодной безнадёжной тоской подумал он, окидывая пустым и невидящим взглядом комнату. – Пора, наверное?.. Да,.. пора, брат, пора!..
Будущего не было. Будущее представлялось как бесконечная череда однообразно-унылых дней, похожих друг на друга, как две капли воды. Как бесконечно оттиражированное настоящее. Телеграфные столбы вдоль мокрого от дождя шоссе. Завтра – то же, что сегодня; послезавтра – то же, что завтра,.. потом опять,.. опять,.. опять… и так до бесконечности.
К чему жить?.. Зачем?.. Впереди – пустота. Ни перспектив, ни надежд… Ничего! И ничего не хочется!! Вот что самое ужасное! Что ни представишь – уже заранее скучно. Нечего желать, не к чему стремиться…
И даже самая смерть уже не пугала. Наоборот! Манила… Притягивала… Уснуть,.. уснуть!.. Навечно!.. Раз и навсегда!.. Уснуть… Умереть – уснуть…
Дронов схватил пистолет, быстро приставил его себе к виску и, зажмурившись, нажал на курок…


………………………………………………



Время прекратило своё течение.
Потрясённый Дронов помедлил немного, потом плавно и заторможенно, как во сне, поднялся и вышел из своего тела. Он с изумлением оглядывался по сторонам. Всё вокруг было словно какое-то чужое. Знакомое и в то же чужое. Неподвижное, застывшее… Ни звука, ни шороха. Даже часы остановились. Маятник так и замер в верхней точке.
Сам же он был теперь весь какой-то полупрозрачный, нематериальный, будто сотканный из воздуха. А его реальное, настоящее, земное тело так и осталось сидеть в кресле с зажмуренными глазами и пистолетом у виска.
Прямо "Том и Джери", ей-богу! – нервно хихикнул против воли Дронов, вспомнив одну из серий известного мультфильма. – Там кот, помнится, тоже так же вот точно из своего тела выходит, душа его – и на небо потом попадает. Мне, интересно, куда? Тоже на небо?

– Да нет, Антон Иванович, зачем же так далеко? Мы и здесь с Вами прекрасно побеседуем.
Дронов с недоумением обернулся.
Мужчина, лет сорока с небольшим, неопределённо усмехаясь, внимательно разглядывал его, небрежно развалившись в совершенно необъятном кресле какой-то диковинной конструкции.
– Кто Вы? – с ещё большим недоумением спросил Дронов.
Сильнее всего его поразило даже не то, что его собеседник так неожиданно вдруг возник из небытия прямо у него за спиной (а чего тут удивительного? это же потусторонний мир, мир теней, мир чудес – здесь всё иначе!), а то, что он такой реальный и зримый. Материальный. Что никакая он не тень!
– Кто Вы? – повторил Дронов, видя, это его гость не спешит отвечать.
– Хозяин, – мужчина наконец чуть раздвинул губы, изображая улыбку. – Этих мест.
– Это?.. Я умер?.. – неуверенно поинтересовался Дронов не зная, что сказать и что вообще теперь делать. (Неужели это и есть смерть? – в некоторой растерянности подумал он. Он ощущал какое-то смутное беспокойство. Что-то было не так.)
– Почти, – мужчина перестал улыбаться. – Почти…
– Что значит: почти?.. – беспомощно пожал плечами Дронов. – Так умер я или нет?
– Вы так торопитесь умереть? – мужчина остро взглянул на Дронова, и того захлестнула вдруг волна тёмного ужаса. Он понял внезапно, что такое смерть.
Он словно откуда-то извне, издалека, из небытия, из-за роковой черты взглянул на божий мир, на природу, на людей, знакомых и незнакомых, и осознал необычайно ясно, что сам он уже никогда!.. никогда!.. возврата уже не будет!! ему больше нет места в этом прекрасном, чудном мире!
Это было так непереносимо-чудовищно-страшно, что он чуть не задохнулся от отчаяния и безнадёжности.
Неужели?!.. Неужели??!!.. Зачем я это сделал!?..
– Так Вы всё ещё хотите умереть? А, Антон Иванович? – словно сквозь вату донесся откуда-то до него чей-то негромкий, насмешливый голос.
– Нет, – еле слышно пробормотал Дронов и судорожно вздохнул. – Нет… Не хочу…
– Нет… – как эхо повторил вслед за ним мужчина, задумчиво на него глядя. – Не хотите… Хорошо, Антон Иванович! Тогда поживите ещё немного. Так уж и быть!
– Как это: немного? – Дронов облизал ставшие вдруг сухими губы. – И сколько именно?
– Столько, сколько я захочу! – холодно усмехнулся его собеседник. – Пока я не решу, что хватит. А произойти это может в любой момент. Сегодня, завтра, через неделю, через год… Имейте это в виду. В любой момент!
– Но… но… – бессвязно залопотал совершенно ошеломлённый Дронов, – Так нельзя!.. Так же невозможно!.. Как же жить, зная, что в любой момент!.. Как я могу планы какие-то строить?..
– А Вы не стройте! – издевательски подмигнул ему его чудовищный оппонент.
– Да,.. но…
– Вот что, Антон Иванович! – мужчина встал со своего кресла, давая понять, что разговор окончен. – Хотите – можете прямо сейчас умереть. Как и собирались. И никаких проблем у Вас тогда вообще не будет! Никогда. Нет такого желания?
Потрясённый Дронов только беззвучно хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова.
– Тогда до встречи, Антон Иванович! И помните: в любой момент!

Перед глазами у Дронова всё завертелось,.. замерцало… миг!.. – и он снова оказался в реальном мире. Сидящим в кресле за столом и с пистолетом у виска. Указательный палец изо всех сил, до боли, жал на пусковой крючок.
Выстрела однако не последовало. Пистолет отказал. Что именно с ним стряслось, Дронов так и не понял. Да его это, собственно, уже и не интересовало. Главное, что он не умер. Он остался жить.


…………………………………………….


Чёрт побери!.. Чёрт побери!.. – Дронов без устали всё мерил и мерил шагами комнату, пытаясь успокоиться. Он ходил так уже часа два, успокоиться, однако, никак не удавалось. – Нет, так дело не пойдёт! – наконец решил Дронов.
Он прошёл на кухню, открыл холодильник и достал початую бутылку водки. Водки было где-то грамм двести.
Ну, и хватит! – махнул он рукой. – Не до пьянства тут! Может, и это-то выпить не успеешь, как!.. "В любой момент!"!.. – Дронова передёрнуло. Он торопливо выплеснул в стакан содержимое бутылки и залпом проглотил не чувствуя вкуса.
Водка на пустой желудок подействовала изумительно. Мир вокруг сразу же стал добрым и тёплым.
Ну, ладно! – Дронов, чуть покачиваясь, вернулся в комнату, с размаху плюхнулся в кресло и задрал на стол ноги. – Успокоились – теперь можно и подумать. Вопрос намбер ван. Кто это был? – Дронов ощутил неприятный холодок между лопаток и остро пожалел, что у него больше нет водки. – Дьявол это был, вот кто! – помедлив, всё же признался он себе и тут же пугливо оглянулся, как будто кто-то мог подслушать эти его мысли. – Сатана! Вельзевул. Архивраг, – с каждым новым, приходящим на ум, именем своего недавнего посетителя Дронову становилось всё страшнее и страшнее. Он словно воочию видел, как под ногами его разверзалась пылающая бездна. – Но почему!!?? Кто я такой?! Что ему от меня надо? – Дронов почувствовал, что его начинает колотить нервная дрожь. – Я какая-то жалкая, несчастная букашка, тля, один из миллионов и миллиардов себе подобных, и ко мне явился сам Люцифер, сам Повелитель Тьмы! Зачем я Ему?!
Дронов не знал ответов на все эти свои "зачем" и "почему", да в глубине души и не хотел их знать. Он не без оснований подозревал, что истина окажется слишком уж ужасной. "Зачем я ему нужен?"!.. Зачем дьяволу может понадобиться человек?.. Лучше вообще об этом не думать!! Но не думать было невозможно.
За-чем?!.. За-чем?!.. За-чем?!.. – кузнечным молотом бухало в голове. – За?!-чем?!
Да что это со мной!? – опомнился внезапно Дронов. – Это меня он, лукавый морочит! Какая разница "зачем"? Да и всё равно мне этого никогда не узнать. Так что чего над этим и голову ломать?! Что делать!!?? Вот вопрос вопросов! Делать-то мне теперь что?! Вот что надо наконец решить!
Как всё переменилось! – неожиданно пришло ему на ум, и он горестно усмехнулся. Ещё какой-то час назад я сам хотел уйти из жизни, страстно желал этого, а сейчас…
Сейчас даже самая мысль о смерти вызывала у бедного Дронова неописуемый ужас. Он вспоминал то своё ощущение… Когда он побывал фактически в царстве мертвых…
Нет! Не-ет!! Не-е-ет!!! Я не хочу!.. Я не хочу туда!.. Я не хочу умирать!!.. Не-е-е-ет!!!..
А ведь он же мне, в сущности, доброе дело сделал, – вдруг осознал, всё ещё содрогаясь, Дронов. – Дьвол!! Доброе дело!.. Он меня не просто спас, а ещё и к тому же вкус к жизни мне вернул, что гораздо важнее. И что только Ему одному, наверное, и по силам. Ну, кроме разве что самого Господа Бога. Но Бог далеко. И он такими мелочами, похоже, не занимается. Свобода воли, мать её за ногу! Хочешь стреляться – стреляйся. Мешать никто не будет. Где же это, интересно, мой ангел-хранитель был гр****ый, когда я пистолетик себе к виску подносил? Скорбно наблюдал? Со стороны? – Дронов грязно выругался и сплюнул. Потом, гримасничая, выругался ещё злее и сплюнул снова, теперь уже через правое плечо. – Вот тебе! Получай! Вали отсюда!! ****уй!.. Уёбывай! Тварь порхатая. Толку от тебя!.. Чтоб ты сдох в этом своём раю!! *****!
Мысль, что, а ведь действительно, значит, есть!.. на самом деле!.. Этот ангел-хранитель, раз Сатана существует, никакие это не сказки!.. и что всё это он сейчас ведь видит и слушает, все эти богохульства и святотатства! – вызывала не страх, а наоборот, какое-то злорадное удовлетворение.
Да пошёл ты!!.. Давай-давай!.. Слушай-слушай! Что, нравится?..
Дронов испытывал какое-то восхитительное чувство свободы. От всего! От всех и вся. От всех ангелов на свете! Он словно с цепи сорвался. В буквальном смысле этого слова. И как дворовый пёс, носился теперь, ошалев, по улицам, ещё не зная, что он через миг сделает.
Ему хотелось любить, страдать, совершать глупости!.. Наслаждаться жизнью! Жить, жить, жить!..
"В любой момент!" – будто ледяной водой окатило неожиданно его, и он мгновенно отрезвился.
Да, в любой момент. Дьявол подарил мне жизнь, но он же может в любой момент её и забрать. Сегодня. Завтра. Вчера. Когда захочет! В любой момент.
Дронов опять ощутил быстро надвигающуюся панику. Переход от эйфории восторгов к жестоким реалиям действительности был слишком резким и болезненным.
Спокойнее!.. – прикрикнул он на себя. – Спокойнее!.. Думай!.. Думай, думай! Истериками тут делу не поможешь.
Так!.. – он нарочито-неторопливо снял со стола ноги и выпрямился в кресле. – Давай рассуждать логично. Может, конечно, ничего мне это и не даст, у… – Дронов поперхнулся, – у Сатаны логика, может быть, совсем другая, нечеловеческая, но это всё, что я могу в данный ситуации сделать. Других инструментов, кроме логики, в моём распоряжении нет.
Итак, – он переменил позу, устраиваясь поудобнее, – что мы имеем?
Он…
(Дронов решил про себя называть своего давешнего собеседника впредь просто "Он". С большой буквы. Даже в мыслях. Сатана, Вельзевул и прочее ему как-то не выговаривалось. Язык прямо не поворачивался. А так – Он и Он. Спокойнее! Глупости, конечно, ребячество, но – спокойнее.)
… сказал: в любой момент! Могу забрать. Да… Но ведь до сих пор же не забирает?! Значит, чего-то ждёт. Чего? – Дронов задумчиво пожевал губами. – Ну, наверное, какого-то особого момента?.. Необычного… Отличного чем-то от всех остальных?.. От всех прочих? Обычных?.. – Наконец неуверенно решил он и пожал плечами. – А чего ещё?.. Хм… И какого же?.. Когда мне особенно хорошо, что ли, будет? Как Фаусту?.. Или особенно плохо?.. Только Фауст этот, *****, сам решал, когда ему хорошо и когда плохо, и когда мгновение прекрасное можно останавливать; а меня, похоже, никто спрашивать не собирается! – Дронов криво усмехнулся. – Да… До Фауста мы явно не дотягиваем. Здесь вам, господа, не Германия! Так,.. Фаустик мелкий,.. Фаустишка!.. Российского разлива… Ладно! Не дотягиваем – и не надо. Чего там дальше?.. – он в затруднении почесал себе затылок. – А чего там дальше? Ничего. Всё! Слазь – приехали. Поезд дальше не идёт. Дальше логика не работает. Дальше уже область догадок и интуиции начинается. Зона чуйки! Ну, что? Примем Фауст-гипотезу как рабочую?.. Про прекрасное мгновенье?.. Оно же ужасное.
"Принцесса была прекрасная, погода была ужасная". "Принцесса была ужасная, погода была прекрасная", – скороговоркой забормотал он себе под нос. – Как нравится! На выбор. Принцесса или погода. Погода или принцесса. Прекрасная – ужасная, ужасная – прекрасная!.. Н-да… О чём я думаю!? Мысли разбегаются в разные стороны как тараканы!.. Твою мать!!
Ну, так что?.. Примем?.. – Дронов безнадёжно вздохнул и махнул рукой. – Примем. А куда мы денемся? Больше всё равно ничего нет. Ничего на ум не приходит. Фауст, *****!.. – он с горечью хмыкнул, представив себя в обтягивающих рейтузах с гульфиком и в шляпе с петушиным пером, как на иллюстрациях Морица Рецша в БВЛ. (Надо же! Запомнилось. Имя. Специально, помнится, поинтересовался, когда первый раз увидел. Кто художник? Так понравилось. На последнюю страницу аж специально полез. Смотреть…) – Гёте… Иоганн Себастьян… Или нет. Не Иоганн Себастьян. Гёте как-то по-другому звали. Вольфганг?.. Амадей?.. Ебаный в рот!! Да *** с ним, с этим Гёте! У меня полный ****ец, а я как звали Гёте вспоминаю! Амадей, *****!.. Амадеевич.
"Фауст"… "Фауст"… "Что значит знать, вот, друг мой, в чём вопрос!"… "Мир духов рядом, дверь не на запоре…" … "Слышите, грохочут Оры?.." А это откуда? Тоже из "Фауста"?.. Ну да… Начало второй части, кажется. Или?.. И кто такие Оры? И чего это они там "грохочут"?.. А-а, ладно!.. *****!! Ну, что за чушь!! Что за чушь мне в голову лезет?! Совершенно разучился думать! Одна-две мысли – и всё. ****ец! Нить потеряна. Лебедь, рак и щука, прям, какие-то! Точнее, три рака. Точнее… Точнее, мысли у меня раком! А сам я идиот. И-ди-от! – Дронов в ярости постучал себя кулаком по голове. – Кретин! *****, тупица! Просто удивительно, что Он на меня внимание обратил. Чем это я Ему так приглянулся? На безрыбье, наверное… И рак – рыба, - Дронов невольно рассмеялся своему неожиданному каламбуру и слегка успокоился. – Ну, ладно. Будем считать, что у меня последствия шока. Плюс выпитая водка.
Итак, до чего же мы додумались?.. До Фауста?.. До прекрасного мгновенья?.. – он усмехнулся и медленно пожал плечом. – Ну, предположим… Доказательств, конечно, никаких, но – предположим. Звучит, по крайней мере, убедительно… Весьма убедительно… Да и Фауст, опять же… Прецедент…
Ну и?.. Что тогда?.. Что из этого следует?.. – Дронов встал и, заложив руки за спину, неторопливо прошёлся по комнате. – А следует из этого вот что! – он подошёл к окну и остановился, разглядывая снующих внизу пешеходов. – Надо забиться в норку, сидеть там тихо и не высовываться. Как премудрый пискарь. Тогда ещё есть шанс прожить дольше.
Даст бог, Он про меня и вообще забудет. Со временем. Увидев, что я из себя представляю. Ждать устанет! Хоть каких-то от меня поступков, каких-то хоть событий в моей серенькой, никчёмной жизни, – Дронов тихонько захихикал и радостно потёр руки. – Да, да, да! Деньги у меня есть, на первое время хватит, а там посмотрим. Будет день – будет пища. Разберёмся! С голоду не помру, а больше мне ничего и не надо. Главное – жив буду. Жив! Это же уже само по себе счастье. Просто жить!! Господи, какой же я был *****! Как же я этого не понимал?! – он мучительно застонал и упёрся лбом в стекло. – В общем, так. Удеру куда-нибудь в деревню, благо, сейчас лето… Да можно даже и квартиру продать и вообще всё к чертям собачьим и просто в деревню съебаться! Или в лес какой-нибудь. Словом, где народу поменьше. Навсегда. С концами… Тут уж не до шуток!.. Правильно, так и сделаю. Распродам всё – и на природу! В городе мне оставаться не рекомендуется. Слишком стрёмно. Люди,.. события… – Дронов хмыкнул и покусал нижнюю губу. – Влюбишься ещё в кого-нибудь!.. В Маргариту какую-нибудь… Ну их всех на ***! Маргариток этих. Здоровье дороже. Жизнь даже! Не здоровье. Жизнь!! Жизнь…



------------------------------------------------



Представитель риэлторской фирмы, бойкий молодой человек лет двадцати-двадцати двух, быстренько обежал все комнаты (так!.. так!.. понятно!..), торопливо заглянул в ванную и туалет (а это что у нас?.. ага!.. ясно… санузел раздельный…) и умчался, пообещав "завтра позвонить".
Дронов захлопнул за ним дверь и раздражённо пожал плечами.
Что за чёрт! Несерьёзно всё как-то!.. Разве так дела делают?!..
Риэлтер не понравился ему с первого взгляда. Скользкий какой-то,.. глаза бегают…
Ладно, подожду уж до завтра… Договорились как-никак, – после некоторых колебаний нехотя всё-таки решил он. – Если завтра не объявится – другим позвоню.



………………………………………………



Дронов проснулся и долго не мог спросонья ничего понять. Что его так рано разбудило?
В дверь снова позвонили. Уверенно, настойчиво. Звонок был длинный и громкий. Дронов, щурясь, сел на кровати и откинул одеяло.
– Кого там ещё черти принесли? Ни свет ни заря… – вполголоса ругался он, прыгая на одной ноге и никак не попадая другой ногой в штанину.
– Кто? – хриплым со сна голосом спросил он, подойдя наконец к двери.
– Откройте, милиция!
Какая ещё “милиция”!?.. Не пришедший ещё в себя до конца Дронов тупо уставился в глазок.
Гм… Действительно… Трое в форме.
– Дронов Антон Иванович?
– Да…
– Разрешите войти?
– Пожалуйста… – Дронов растерянно посторонился, пропуская непрошеных гостей.
– Одевайтесь. Нам надо проехать в отделение, – лица милиционеров были совершенно бесстрастны.
– А в чём дело? – Дронов против воли ощутил неприятное волнение.
(Ехать в отделение ему вовсе не улыбалось. Милиции он, как и все нормальные люди, слегка побаивался.
Подбросят ещё чего-нибудь… У них же это просто. Вон, в газетах пишут… Блин, у меня же пестик в столе лежит! – обожгло вдруг его. – А если они сейчас квартиру обыщут?! Ну, или "досмотрят"?..)
– Вам там всё объяснят, – тон милиционера не оставлял никаких сомнений, что ехать всё-таки придётся.
– Ну, хорошо… – сдался Дронов и обречённо вздохнул. – Подождите здесь минутку. Я сейчас.



………………………………………………



– Куда мы едем? – удивлённо поинтересовался Дронов. – В отделение же в другую сторону!
– В Главное следственное управление, – лаконично сообщил ему сидящий справа человек в форме.
– А почему?.. – заикнулся было сражённый наповал такой ужасной новостью Дронов.
– Вам там всё объяснят.
Прошло ещё полчаса.
Милиционеры молчали. Дронов тоже не решился больше ничего спрашивать. В голове с калейдоскопической быстротой мелькали беспорядочные и суматошные мысли. Он лихорадочно пытался вспомнить, в чём же он может быть виноват?! Может, про пистолет пронюхали?.. Главное следственное управление!.. Мама родная! Что-то настолько мрачное и зловещее, что от одного только названия мурашки по коже. Но почему!? За что!!??
За окном замелькали деревья. Машина выехала из города.
– Подождите… – ещё не веря, пробормотал Дронов, широко раскрытыми глазами глядя на окружавших его людей. Страшная догадка вдруг зашевелилась у него в голове. – Куда мы едем!?.. Что это значит?.. Кто вы такие?!..



----------------------------------------------------------



На ферме, куда привезли Дронова, кроме него был ещё один такой же бедолага. Вадик. Он находился здесь уже почти месяц.
– До шоссе отсюда километров двадцать. По лесу, – уныло объяснял он вечером слушавшему его в каком-то ступоре Дронову. – Жилья вокруг никакого. Куда бежать?.. Делаю что? Дрова колю, за скотиной ухаживаю… По хозяйству, в общем. На положении раба… Днём работаю, на ночь в комнату запирают… Жрать не дают почти… ****ят, чуть что… Короче, завтра сам всё увидишь…
– Подожди, подожди!.. – медленно произнёс Дронов. – Не по хозяйству же убираться нас сюда привезли!.. А ты один в квартире живёшь?.. А продавать её, случайно, не собирался?.. Риэлтерская фирма такая-то тебе, часом, не знакома?



---------------------------------------------------------



Этой же ночью Дронов бежал. Решётки на окнах в его комнате оказались, правда, довольно, крепкими, но вот крепёжные болты зато еле держались. Забор вокруг фермы был не очень высоким. (Это Дронов успел заметить ещё днём, когда вылезал из машины.) Так что стоило подтащить к нему пару валявшихся во дворе пустых ящиков…
Просёлочная дорога, та самая, по которой его сюда и привезли, петляла среди леса. Дронов бежал по ней, стараясь поддерживать высокий темп и в то же время чутко прислушиваясь.
Не слышно ли сзади машины?.. Нет ли погони?..
Но все было тихо. Часа через два-три вдалеке уже послышался шум шоссе.
Дронов остановился на мгновенье (да!.. точно!) и с новыми силами как на крыльях устремился вперёд.
Какие двадцать!!.. – с радостным удивлением вспоминал он слова Вадика. – Километров десять-двенадцать тут от силы! Не больше.
Внезапно между деревьями впереди блеснул свет фар. Машина! Спасён! Дронов не раздумывая бросился к ней. Машина остановилась, и из неё мгновенно выскочили люди. Те самые, которые его сюда и притащили. Лжемилиционеры. Вероятно, охранники на ферме, обнаружив его побег, вызвали их по рации или телефону.
Но всё это Дронов сообразил позже. Когда его, жестоко избитого, везли обратно на ферму.


………………………………………..



– В следующий раз – убьём! – холодно пообещал Дронову старший охранник. Всё понятно?
– Да… – пробормотал Дронов, вытирая кровь с разбитого лица.
– Не слышу! – угрожающе повысил голос охранник.
– Да! – громко повторил Дронов и опустил глаза. – Понятно.


---------------------------------------------------


Прошёл месяц.
Дронов почти смирился со своей новой участью раба. Тяжёлый однообразный труд, плохое питание, почти ежедневные побои… Всё это отупляло.
Скоро Дронову стало казаться, что он всегда жил на этой проклятой ферме. А Москва, квартира, свобода, даже несостоявшееся самоубийство и последующая сделка с дьяволом – всё это всего лишь сон. Прекрасный, волшебный, но – сон. И не более того.



----------------------------------------------------



– Слышь, Антон! – с опаской косясь на дверь, тихо прошептал на ухо Дронову чрезвычайно взволнованный чем-то Вадик. (Последнюю неделю они жили почему-то в одной комнате.) – Я подслушал тут сегодня случайно, как охранники между собой базарят. "С этими двумя кончать, говорят, пора. Квартиры их уже переоформили. Так что скоро сам хозяин сюда приедет". Похоже, нам кранты? А? Когти рвать надо! Пока не поздно!
Вадик с надеждой и ожиданием смотрел на Дронова. Глаза его лихорадочно блестели.
Мозг Дронова мгновенно заработал. Оцепенение последних недель как рукой сняло.
Вдвоём нам не убежать, – сразу же понял он, оценивающе глянув на своего товарища по несчастью. – Вадька вообще еле ходит. Кожа да кости. Дистрофик самый настоящий. Куда с ним бежать! Одному надо. А как одному? Он же меня одного не отпустит. А спим мы вместе, незаметно не удастся. Так-так-так-так-так-так-так!..
– Подожди ты, Вадь, не суетись, – медленно сказал он, чтобы выиграть время. – Обдумать всё надо, взвесить. Подготовиться хоть как-то. Поймают ведь – убьют!
– Да и так, и так убьют! – шепотом возбужденно закричал Вадик. – Чего нам терять?! Ты что, не понимаешь?!
– Ладно! – решился Дронов. – Завтра ночью. Вряд ли уж прямо завтра хозяин этот ихний приедет. День у нас уж точно есть. Сегодня ночью отоспимся как следует, завтра днём осмотримся ещё раз, что к чему, а ночью рванём. Будь, что будет!
– Точно! – Вадик в волнении стукнул кулаком в раскрытую ладонь. – Терять нам нечего!
– Всё! Решено, – согласно кивнул Дронов. – Значит, так и сделаем. А теперь спать давай. Нам завтра ночью ещё двадцать километров по лесу идти. Выспаться как следует надо.
Они быстро разделись и легли. Вадик был оживлён как никогда и даже, кажется, что-то напевал.
Дронов дождался, когда он уснёт, тихо встал, осторожно взял стоящую у кровати массивную табуретку, размахнулся, глубоко вздохнул и резко опустил табуретку на голову безмятежно посапывающего Вадика. Он хотел лишь оглушить его и поэтому ударил, по всей видимости, недостаточно сильно. Не успел он аккуратно поставить табуретку обратно на пол, как Вадик застонал и открыл глаза.
Перепуганный насмерть Дронов бросился к нему, выхватил из-под головы подушку и закрыл ею лицо Вадика. Вадик слабо трепыхался и мычал, а Дронов от страха прижимал подушку всё сильнее и сильнее, даже не соображая толком, что он делает.
Когда он наконец опомнился, всё было кончено.
Бедный Вадик был мёртв.
Дронов в ужасе несколько секунд смотрел на него, потом кинулся к окну и принялся судорожно, сдирая ногти, выкручивать и вырывать шурупы.



………………………………………………..



Перемахнув через забор, Дронов бросился к лесу.
Чёрта с два вы меня теперь поймаете! – задыхаясь, думал он. – Хрен я вам на дорогу теперь выйду! Лучше неделю буду по лесу блуждать!



--------------------------------------------------------



Грязный, оборванный, голодный Дронов подошёл к своему подъезду и, задрав голову, посмотрел наверх. В окнах его квартиры горел свет. Там явно кто-то жил.
Ну, и что теперь? – Дронов тупо всё смотрел и смотрел, не в силах оторвать глаз. – Документов никаких у меня нет. Денег тоже ни копья. Хату они, судя по всему, уже продали, и там теперь новые хозяева живут. Которые, скорее всего, честно её купили и вообще ни сном ни духом.
И чего делать? В милицию обращаться? А убийство как же?.. Вадик?.. – он почувствовал, как какая-то тупая игла шевельнулась в сердце. – Если их поймают, мне тоже ****ец. Это ясно.
Дронов постоял ещё немного, глядя на свою, такую родную и ставшую вдруг такой чужой квартиру, потом медленно повернулся и, сгорбившись, тихо побрёл прочь.



-------------------------------------------------------------


Прошёл год.
Дронов постарел, сильно сдал, опустился и превратился, по сути, в самого обычного бомжа. Ночевал в подъездах, на чердаках, в подвалах – словом, где придётся. Свёл дружбу с такими же как он. Начал много и что попало пить. В общем, кое-как приспособился. Выжил.
Иногда он вспоминал всё происшедшее с ним как какую-то невероятную фантасмагорию. Он прокручивал в голове все те события снова и снова и не мог ничего понять. Все они так плавно и последовательно вытекали одно их другого и так плотно прилегали друг к другу, что казались звеньями какой-то одной, огромной, неразрывной цепи. Он словно под гору тогда покатился. А ухватиться было не за что.
Но почему? – думал он и чувствовал, как слёзы наворачиваются ему на глаза. – Что я не так сделал? Ведь квартиру у меня и раньше могли отнять. Тем же самым способом. Однако не отнимали. Всё началось тогда только, когда Он ко мне явился. Словно судьба меня за что-то потом наказала. Что-то я не так сделал. Но что? Что?! В чём-то тогда ошибся… Но в чём?!.. В чём!!??.. В чём!!!???.. Почему!?.. За что!!!???..



===============================



И спросил у Люцифера Его Сын:
– Почему всё это произошло с тем человеком?
И ответил, усмехнувшись, Люцифер Своему Сыну:
– Он хотел всего лишь жить. Любой ценой. Он и живёт.

добавлено через 2 минуты
Сергей Мавроди. "Сын Люцифера".

"Сходка граждан СССР разогнана полицией в Челябинске"

Чего-то я ничего уже не понимаю. Как полиция РФ может разогнать граждан СССР? Они же живут по законам и Конституции СССР и никак властям РФ не подчиняются, тем более такого государства "РФ", как мы знаем, вообще не существует.

Ерунда какая-то.

А есть, настолько сильный микроскоп, чтобы твои увидеть? Пришли ссылку, где купить. Очень любопытно, все же разглядеть твои мозги.

добавлено через 8 минут
И куда либералы смотрят? На Навального? Вот на что нужно смотреть! УдариМММ "МММаршоМММ МММиллионов" по кровавоМММу путэнскоМММу рэжиМММу!
А если серьезно, я не понимаю, почему они еще не вместе...либералы и СССРщики? Цель-то одна!

добавлено через 54 минуты
А кто помнит дисконтную программу 13 года Маврокард? Затем еще была программа Маврокард-Дисконт. Никто? Вспоминайте! Маврокарты возвращаются: youtube.com/watch?v=954ch-zL6NI
Под видео ссылка на "партнеров" скидочной программы. А там ТАКИЕ бренды!!! Амазон, Азон, Ашан, Эльдорадо, Спортмастер... Сильпо, наконец! Мне больше всего понравился 7-й партнер, ну и 13-й! 13-й - самый крутой!
Завтра же еду в Запорожье за картой и сразу к 7-му партнеру за скидкой!

и так поскольку предатель давно покинул вас.
образовалось 3 групп исстенно верующих чтобы спасти 2м. поскольку всех он назначал истесанными и первыми управляющими то все легетимны. поскольку доступ к базе данных есть у всех.
1) создали маврокоин и назначили упровляющими над всея Африка и Латинская Америка. ( и всея мир управляющие.)
2) староверы думают что смогут на базе старой пропаганды которую пишут с множества аккаунтов убедить всех что он еще жив. и снова рестарт ...неуспев начатся( и управлять всем миром , кроме России Украины и Казахстана)
3) Ну и 3 группа решила объединить все силы в индии китае и индонезии ( и управлять всем миром при помощи единара)

Если видите флуд в этой теме отправляйте собщение модераторам чтобы закрыть ее за офф топ

ну пантелеич это да, к пилоткам правильно относится и прекрасно знает всю женскую сущность, да впрочем всю человеческую, что-что он прекрасный психолог и его "искушение" далеко не бульварное чтиво..

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 87-й.


И настал восемьдесят седьмой день.
И сказал Люцифер:
– Люди меняются вместе с обстоятельствами…



ОТСРОЧКА - 2


"Omnes codem cogimur, omnium Versatur urna, serius ocius
Sori exitura et nos in aeternum
Exitium impositura cymbae".
("Все мы влекомы к одному и тому же; для всех нас встряхивается урна, позже, раньше ли – выпадает жребий и нас для вечной погибели обречёт ладья [Харона] " - лат.)
Гораций. Оды.

"Не бойся смертного приговора. Это приговор от Господа над всякой плотью. Итак, для чего ты отвращаешься от того, что благоугодно Всевышнему? десять ли, сто ли, или тысяча лет, – в аде нет исследования о времени жизни".
Книга премудрости
Иисуса, сына Сирахова.








1.


Зятьков нервничал. Через полчаса ему кровь из носа надо было быть на месте, а если так и дальше ехать, с такой черепашьей скоростью!.. Зятьков помедлил ещё немного и потом решительно вывернул на встречную полосу. Мчащийся навстречу ему грузовик он заметил слишком поздно…
Всё вдруг замерло, как на "Паузе" в видеоплэйере. Грузовик в нескольких метров впереди, машины вокруг… Зятьков с удивлением крутил по сторонам головой. Так и застывшие с полуоткрытым ртом лица, уставившиеся в одну точку глаза… Даже птица, неподвижной точкой повисшая в небе.
Ворона, кажется?.. – с болезненным любопытством напряжённо прищурился на неё зачем-то Зятьков. Птица была далеко. – Сонное царство, блин, какое-то!.. Из сказки про Спящую царевну, – он нервно хихикнул. – Или не ворона?

– Ворона, ворона, Андрей Николаевич! – снисходительно подтвердил чей-то благодушный голос.
Зятьков вздрогнул от неожиданности и судорожно повернул голову.
Справа от него, на месте пассажира сидел теперь какой-то незнакомый мужчина и весело ему улыбался. На вид незнакомцу было лет сорок-сорок пять, не больше. Гладко выбритый, щегольски, со вкусом одетый. В общем, джентльмен с картинки. Из журнала мод.
– Кто Вы? – громко клацнул зубами Зятьков.
– Дьявол, – вежливо представился ему его сосед и чуть наклонил голову в знак приветствия. – Он же чёрт, сатана и прочее, и прочее.
– Кто? – вытаращил глаза Зятьков и невольно отшатнулся. – Кто-о?!.. Вы шутите?
Мужчина лишь иронически хмыкнул и не говоря ни слова выразительно обвёл глазами статичный, остановившийся мир вокруг.
Зятьков понял.
– Матерь божья!.. – одними губами потрясенно прошептал он.
– Ну-у,.. Андрей Николаевич!.. – укоризненно протянул мужчина. – В моём присутствии!..
– Что Вам от меня надо?! – истерически пискнул смертельно напуганный Зятьков.
– Ладно, Андрей Николаевич! – поморщился его собеседник и вздохнул. – Пожалуй, перейдём к делу. Итак! – заговорил он сугубо деловым тоном. – У меня к Вам предложение.
Через несколько секунд Вы на полной скорости столкнётесь с этим вот грузовиком, – он небрежно кивнул головой в сторону лобового стекла, – и погибнете. (Зятьков почувствовал, что внутри у него всё оборвалось, а в ушах пронзительно заныли на немыслимо-высокой ноте мириады невидимых комаров.) Но, если хотите, я могу дать Вам отсрочку. Ну, скажем, до полуночи. (Зятьков автоматически покосился на часы. Девять утра!) Больше, к сожалению, не могу. Ну как, согласны?
Зятьков неподвижно сидел, тупо уставившись перед собой. Он словно сразу постарел лет на сто.
– Но почему?.. – чуть не плача, еле слышно пролепетал он.
– Мы теряем время, Андрей Николаевич! – тут же нетерпеливо перебил его мужчина. – Потом ещё вволю наплачетесь! А сейчас просто: да или нет?
– А-а-а… А-а… – затравленно поднял на него полные смертной тоски глаза Зятьков. – Да…
– Хорошо! – удовлетворённо кивнул мужчина. – Значит, до полуночи.
– Подождите! – порывисто подался вдруг вперёд Зятьков.
– Да, Андрей Николаевич? – вопросительно поднял брови мужчина.
– Куда я попаду после смерти? – на одном дыхании выпалил Зятьков и с трудом сглотнул. – В ад?
Мужчина несколько секунд молча разглядывал замершего в ожидании Зятькова, потом медленно ухмыльнулся.
– Скоро узнаете, Андрей Николаевич! Потерпите, немного уже осталось. До встречи в полночь!
Пред глазами у Зятькова что-то мигнуло, и мир вокруг мгновенно ожил. Зятьков даже понять ничего не успел. Он рефлекторно рванул вправо руль, и машина, чуть не чиркнув боком по переднему бамперу отчаянно сигналящего грузовика, успела-таки в самую последнюю секунду уйти чудом на свою полосу. Вписаться в случайно открывшийся на мгновенье в плотном транспортном потоке просвет.
Когда через минуту-другую намёртво вцепившийся в баранку Зятьков снова обрёл возможность хоть что-то соображать, он обнаружил, что его всего трясёт. Горячий пот заливал глаза. Рубашка была насквозь мокрая. Брюки, кажется, тоже.
– Будем надеяться, что от пота, – дрожащими губами попытался улыбнуться. Зятьков, аккуратно выруливая к обочине. Ему нужно было время, чтобы придти в себя и отдышаться.


----------------------------------------------------


Зятьков расхаживал по квартире, бездумно трогая руками вещи. Стены,.. стол,.. кресло,.. шкафы…
Неужели!.. Неужели через каких-то несколько часов!.. Это всё останется, а меня уже не будет!.. Неужели!..
А может, мне всё это привиделось?!.. – внезапно пришла ему в голову спасительная мысль, и он резко остановился. – Померещилось! Переклинило в состоянии шока. Когда я грузовик этот заметил. Говорят, для людей в таких ситуациях, в моменты смертельной опасности, время замедляется. Или даже совсем останавливается. И они видят, как пули к ним летят медленно-медленно!.. Плывут прямо по воздуху!.. Может, и у меня то же самое было?..
Нет! – тотчас же вспомнил он лицо своего кошмарного собеседника и с сожалением покачал головой. – Ни чёрта мне это не привиделось! Чего уж там!.. Не стоит тешить себя этими глупыми иллюзиями. Лучше подумать, что теперь делать. Я что, так и собираюсь последние часы своей жизни по пустой квартире слоняться? Стены щупать?
Зятьков прошёл на кухню и заварил себе в чашке крепчайшего чая. Чуть ли не полпачки вбухал! Потом накрыл чашку сверху блюдцем, а сам сел за стол и принялся думать. Он всё никак не мог поверить, что действительно, сегодня в полночь…
Как это?.. Да не может этого быть! Не-мо-жет! Не может вот, и точка!! Я умру, а это всё останется?! – он невольно посмотрел по сторонам. – Плита эта, чашки-ложки?.. Так же точно будет светить солнце, дуть ветер?.. Трава зеленеть, птички петь?.. Я исчезну, а вселенная этого даже и не заметит?! Мир не рухнет?.. Это невозможно!! Не-во-змо-жно!
То есть умом-то он всё понимал, но вот чувства… Сердце… А ум!.. Что ум? Ему что скажут, тому он и верит. Логика, блин. Компьютер! "Докажи" ему, что дважды два пять – он будет верить, что пять. Но сердце-то не обманешь! Я же чувствую… знаю… Знаю, что никогда не умру! Что буду жить вечно.
Чай заварился. Зятьков отхлебнул, обжигаясь, первый глоток и скривился от страшной горечи. У него аж скулы свело и даже затошнило слегка.
Ничего-ничего! – подумал он и отхлебнул снова. – Зато хоть в голове прояснится. Кофеинчик…
Допив чай, Зятьков тщательно вымыл чашку и аккуратно поставил её на место на полочку. Он словно наслаждался видимой бессмысленностью всех этих своих действий.
Любуйтесь, люди добрые!.. Мне жить осталось до полуночи, а я чашки мою!.. Странно всё-таки устроен человек! Может, заодно уж, и в квартире прибраться? Чтобы оставшееся время хоть как-то убить?
Зятьков взял только что до блеска им вымытую чашку, взвесил её на руке, размахнулся и изо всех сил жахнул её об стену. Осколки посыпались по всей кухне.
Вот так-то!.. так-то лучше!.. Приди в себя!!! Опомнись! Идиот! Все!!! Нет больше никаких чашек! А также ложек, вилок, холодильников, телевизоров и т.д. и т.п. Ничего больше нет!! Есть только, – он взглянул на часы, – 12 часов жизни. И всё!
В мозгу его словно что-то щёлкнуло, и он наконец-то в это поверил. Не в то, что он умрёт, а в то, что жить ему осталось всего 12 часов. Что нет больше ни морали, ни запретов, ни чести, ни совести – ничего! Есть только эти 12 часов. А потом… Чёрный провал. Бездна.


2.


– Привет!.. – огромный Рутьев смотрел на смирно стоявшего у двери маленького Зятькова с неприятным удивлением. "Чего тебе?" – казалось, отчётливо читалось на его лице. Друзьями особыми они никогда не были.
– Слушай, Саш, у меня чрезвычайно важное дело! Можно войти? Я ненадолго! Всего на пару минут, – тут же заученно затараторил Зятьков.
– Ну, если только пару!.. – видимо колеблясь, протянул Рутьев, быстро и настороженно ощупывая глазами так неожиданно заявившегося к нему Зятькова. Что-то в нём ему, видимо, всё же не понравилось. – А то мы с Жанкой обедать как раз собирались садиться…
– Да-да, пара минут, не больше! Я тебя не задержу! – Зятьков был сама покорность.
– Ладно, заходи, – нехотя посторонился наконец Рутьев.
– Мне надо тебе кое-что на компьютере показать! – сразу же торопливо проговорил Зятьков.
Рутьев совсем уже раздражённо хмыкнул, смерил Зятькова полупрезрительным взглядом ("Чего ты там можешь уж такое важное мне «показать»!.."), но всё же повернулся, чтобы идти в комнату. В то же мгновенье Зятьков выхватил из пакета приготовленный заранее молоток, коротко размахнулся и изо всех сил ударил им Рутьева по затылку. Тот рухнул без звука как подкошеный. Зятьков, торопясь, подскочил к неподвижно лежащему ничком мужчине и быстро и сноровисто связал ему за спиной руки. Специальным хитрым узлом, как в Интернете прочитал. Верёвку для этих целей он тоже предусмотрительно принёс с собой всё в том же пакете. Затем пощупал на шее пульс. Пульс прощупывался. Рутьев был жив.
Успокоенный Зятьков выпрямился. Ну, что ж! Полдела, можно считать, сделано. И как гладко всё прошло! Без сучка без задоринки!

– Саша! – раздался откуда-то с кухни чуть встревоженный голос Жанны. Вероятно, она всё-таки услышала какой-то шум. – Кто это там пришёл?
Зятьков не спеша двинулся на знакомый голос.
– О!.. Это ты!.. – с неподдельным изумлением взглянула на него Жанна, вытирая о полотенце руки. – Привет! А где Саша?
– В прихожей. Лежит… – неопределённо мотнул назад головой Зятьков не отводя глаз от Жанны.
– Что значит "лежит"!? Что с ним!? Что случилось!? – перепуганная женщина бросилась мимо Зятькова в коридор.
– Тише! – Зятьков поймал её за руки и оттолкнул обратно, в кухню. – Сядь.
– Пусти меня! Что с Сашей!? – Жанна снова кинулась на стоящего перед ней Зятькова. Она судя по всему вообразила, что её мужу просто плохо или что-то подобное.
– Я сказал: сядь! – Зятьков снова схватил Жанну и отшвырнул назад, теперь уже совсем грубо. Та наконец начала что-то понимать. Она замерла посереди кухни и молча уставилась на Зятькова широко раскрытыми глазами.
– Это я его ударил. Молотком. По голове. А потом связал, – любезно пояснил Зятьков, внимательно наблюдая за поведением своей жертвы.
– Что!? Как это?.. молотком?.. Он жив!? – женщина снова сделала движение вперёд, но Зятьков был начеку.
– Куда?! – угрожающе прошипел он. – Стой спокойно, сучка! Тоже хочешь молотком по башке получить? Или, может, лучше ножичком тебе всю твою смазливую рожицу изрезать? Так я могу!
– Ты с ума сошёл? – прошептала совершенно потрясённая Жанна и попятилась назад.
– Да, – спокойно подтвердил Зятьков. – Я сошёл с ума. Сегодня утром. Прими это к сведению. Так что лучше со мной не шутить и делать всё, что я говорю. Если хочешь в живых остаться. Ну, и Сашеньку своего дорогого спасти. Жить хочешь?
– Андрей, что ты делаешь?!..
– Ты, дура! – тут же со злостью перебил её Зятьков. – Ты русский язык понимаешь? Я же тебе ясно сказал: я сошёл с ума! Ты чего, не поняла? Сядь! – властно приказал он. – Ну!
Жанна, с ужасом глядя на Зятькова, медленно опустилась на стул.
– А теперь слушай меня внимательно! – Зятьков тоже придвинул стул и уселся на него верхом, лицом к перепуганной женщине. – Сегодня утром я попал в аварию и должен был погибнуть. Но ко мне явился Дьявол, – глаза Жанны дрогнули и раскрылись ещё шире. Она, похоже, начала верить, что Зятьков и впрямь сошёл с ума, – и спас меня. Точнее, дал мне отсрочку. До полуночи. А в полночь Он за мной явится. Жить мне, словом, только до полуночи осталось, – он взглянул на висевшие на стене часы, – 9 часов!
Ты, конечно, думаешь, что всё это бред, – ухмыльнулся он, глядя прямо в неестественно-огромные глаза Жанны. Там плескался ужас. – Но это неважно. Главное, что я во весь этот бред верю! А уж бред ли это на самом деле или не бред – неважно! Ты меня понимаешь? – он попытался изобразить улыбку. От этого губы его раздвинулись в каком-то волчьем оскале.
– Да… – пролепетала Жанна.
– Вот и хорошо, Жанночка. Умница! – ласково покивал ей Зятьков. – А теперь пойдём со мной. Посмотрим на твоего Сашеньку. Как он там?
Он встал и пошёл вперёд, держа голову вполоборота, чтобы ни на секунду не упускать из вида женщину. Та, чуть помедлив, тоже встала и как-то нерешительно двинулась за ним. Чувствовалось, что Зятьков внушал ей теперь панический страх.
– Он умер? – Жанна зачарованно переводила взгляд с неподвижно лежащего ничком и со связанными за спиной руками огромного тела своего мужа на стоящего рядом с ним маленького и щуплого Зятькова.
– Пока нет, – пренебрежительно бросил Зятьков. – Просто в отключке.
– Это ты его ударил?.. Молотком?..
– Да, я.
– Но зачем?! Что тебе от нас надо?!..
– Что мне от вас надо, я скажу позже, – Зятьков поднял с пола молоток и выразительно похлопал им себе по раскрытой ладони. – А пока вот что. Либо ты мне дашь сейчас, прямо здесь, либо я его убью. Вот этим самым молотком. У тебя на глазах. Выбирай!
– Кстати, если ты не согласишься, это ровным счётом ничего не изменит, – галантно пояснил он, видя, что Жанна не отвечает. – Только мужа зря загубишь. Я его сначала убью, а потом тебя всё равно изнасилую. Только тогда уж извини, дорогая! Церемониться не буду! Могу и изуродовать и убить даже. Я же сумасшедший. Убью вас обоих и поеду потом к кому-нибудь другому. Развлекаться. До полуночи ещё время много!.. Так что давай лучше по-хорошему. Не будем ничего осложнять.



………………………………………………



Ну вот!.. – как-то отстранёно думал Зятьков, наблюдая сначала, как Жанна берёт в рот, облизывает и сосёт его возбуждённый пенис, и позже, совершая с ней половой акт. Сначала обычный, потом в анус. – Сбылась мечта идиота. Ебу я наконец жену Рутьева. Ну, и что?


………………………………………………..



– О!.. – весело сказал Зятьков, видя, как застонал и заворочался, лежащий на полу Рутьев. – Никак, очухался? Как головка? Бо-бо?
Рутьев поднял голову и непонимающе уставился на Зятькова. Он, похоже, ещё плохо соображал.
– Ну давай-давай, просыпайся! – подбодрил его Зятьков. – Сколько можно спать? Так всю жизнь проспишь!
Пока ты спал, я уже твою жену успел выебать! Ничего… Не совсем, конечно, то, что я ожидал, но ничего… Сосать только не умеет, а так – ничего. Разочек можно!..
Да ладно, ладно, ты на неё зверем-то не смотри! – тут же прикрикнул он на Рутьева, видя как тот перевёл тяжёлый взгляд на съежившуюся Жанну. – Я же ей пригрозил, что тебя убью, если она мне не даст. Куда ей было деваться? Вот она, бедная, и старалась. Тебя же, дурака, спасала! Своей ****ой и *****. Спасла! – Зятьков жизнерадостно захохотал. – Видишь, как она тебя любит? На всё ради дорогого муженька готова! Даже завидно!
– Ты, сволочь!! – закричал разъярённый Рутьев и бешено задёргался, пытаясь освободиться. – Я тебя убью! *****!!
– Это тебе за "сволочь", – Зятьков отвёл ногу и изо всех сил ударил Рутьева носком ботинка под рёбра. Тот коротко охнул. – А это – за "*****"! – он ударил ещё раз. – Доступно? А теперь заткнись! Вякнешь ещё – убью. Вставай давай, что разлёгся! – Зятьков грубо перевернул Рутьева на спину и, схватив его сначала за плечи, а потом сзади за руки, помог подняться. –
Пошёл! – он сильно толкнул Рутьева в спину, заставляя пройти в комнату. –
И ты пойдём! – кивнул он неподвижно стоящей Жанне. –
Ну вот, – благодушно начал Зятьков, когда все расселись на креслам: кусающая губы и чуть не плачущая Жанна, связанный Рутьев и сам он. – А теперь поговорим!
Жанке твоей я уже всё объяснил в общих чертах. Перед тем, как её оттопыривать начать, – не удержавшись, добавил он, с наслаждением отметив, как дёрнулся Рутьев и как сверкнули его глаза. – Так же просто она не давала. Она ж у тебя гордая! Любит тебя. Любовь-морковь!.. Ради любви к тебе у меня и сосала!.. Не за страх, как говорится, а за совесть. За любовь!
В ****, кстати, тоже ей разочек присунул. Просто для порядка, – как о чем-то чрезвычайно забавном после паузы весело сообщил Зятьков, с удовольствием наблюдая за бессильными и яростными потугами Рутьева освободиться и за тем, как меняется прямо на глазах лицо его жены. – Чтобы уж до конца проверить. Действительно ли она тебя так любит?… До ****? Ладно, не дёргайся! – вдоволь налюбовавшись, ухмыльнулся наконец он. – Ну, засадил и засадил. Подумаешь! Делов-то!.. С неё не убудет. Бабы для того и существуют, чтобы им засаживали. А иначе на *** они нужны?!..
Да и вообще, Сашенька, дорогой, то, что у тебя жену только что во все дыры отъебали, это сейчас твоя самая маленькая проблема, уверяю тебя! Можешь уж мне поверить!.. – Зятьков со сладкой улыбочкой отечески покивал с ненавистью глядящему на него Рутьеву. –
Итак! – повысил он голос, как бы требуя внимания, – объясняю всё подробно. Благо, время пока есть, – он снова кинул взгляд на часы, и у него защемило сердце. Чёрт! Как однако оно быстро сегодня летит! Время. Уже… Впрочем, неважно! Плевать!! Все там будем! – Да… Ну так вот.
Сегодня в 9 утра я ехал на машине. Опаздывая, естественно. Пробки же везде. Решил побыстрее, выскочил на встречную, Ну, как обычно… И вдруг лоб в лоб – грузовик! На полной скорости. Летит!.. Я когда заметил его – то всё уже, поздняк! Деваться некуда.
И тут, – Зятьков перевёл дух и покосился на Рутьева. Тот слушал внимательно. Жанка тоже, – произошло чудо! Время остановилось, всё вокруг замерло как на стоп-кадре, и рядом со мной в машине возник неожиданно мужчина. Дьявол, Сатана – он мне сам сказал… – Зятьков замолчал и уставился в пол. Он почувствовал внезапно, как у него задёргалось веко. Никогда раньше такого с ним не было! В комнате царила мёртвая тишина. –
Да… И вот он мне и говорит: "Вы сейчас должны погибнуть, Андрей Николаевич, но, если хотите, могу дать Вам отсрочку. До полуночи. А в полночь я за Вами явлюсь", – Зятьков опять замолчал и снова, в который уже раз, с тоской посмотрел на часы.
Все посмотрели вслед за ним.
– Ну, и что же потом было? – прервав затянувшееся молчание, иронически поинтересовался Рутьев. В голосе его однако чувствовалась некоторая неуверенность.
– А потом – суп с котом! – грубо отрезал Зятьков и выпрямился. – Вы, наверное, думаете, что я сошёл с ума? – чеканя каждое слово, холодно произнёс он, обводя горящими глазами своих слушателей. – Может быть… Может, и сошёл. А может, и нет… Но это не важно. Важно, что я в это верю! Что жить мне осталось всего до полуночи. Вот что самое главное.
Так что советую меня зря по пустякам не нервировать!
Ну, чего уставился???!!! – бешено заорал он неотрывно глядящему на него Рутьеву. – Хочешь, я тебе прямо сейчас башку проломлю??!! – он выхватил из пакета молоток и взмахнул им. – А?!.. Хочешь??!!..
Рутьев смертельно побледнел, в глазах его что-то мигнуло, и он медленно заёрзал в кресле, пытаясь отодвинуться подальше.
– Ну?.. хочешь?!.. Отвечай!! – Зятьков резко дёрнул назад рукой с занесённым вверх молотком, словно собираясь бить.
– Н-нет… – заикаясь, пробормотал Рутьев.
– Не слышу!!
– Нет!
– То-то же, – Зятьков опустил молоток.
Рутьев судорожно выдохнул. По лицу его струился пот. Он был раздавлен.
– Иди сюда! – Зятьков перевёл взгляд на Жанну. Та беспомощно посмотрела по сторонам, словно не понимая, к кому обращены эти слова. – Я кому сказал! – в голосе Зятькова появились угрожающие нотки.
Жанна поспешно вскочила с кресла и чуть ли не бегом приблизилась к Зятькову.
– Жанночка, милая, скажи, ты любишь своего мужа? – нежно проворковал Зятьков, одной рукой обнимая женщину за талию, а другой тиская её грудь.
– Да… – еле сдерживая слёзы, прошептала та. – "И ты его во всём слушаешься?
– Да…
– Во всём-во всём?!
– Да…
– Скажи ей, чтобы она у меня отсосала, – обратился Зятьков к неподвижно сидящему Рутьеву. – Попроси её.
Знаешь, – через секунду задумчиво сказал он, мягко отстраняя от себя Жанну и поигрывая молотком, – я, пожалуй, не буду тебя сразу убивать. Я сначала тебе молотком всё зубы выбью. Прямо сейчас! – он сделал движение к замершему в ужасе Рутьеву.
– Делай, что он говорит!! – завизжал тот, не в силах отвести взгляд от молотка в руках Зятькова.
– Нет. Скажи: "Жанна, отсоси у него", – требовательно поправил Зятьков. – Ну!.. – он опять шевельнул молотком.
– Жанна, отсоси у него!! – истерически закричал Рутьев.
– Хорошо, – умиротворенно кивнул Зятьков. – Давай, Жанночка! – игриво подмигнул он застывшей в каком-то ступоре женщине. – Делай, что муж говорит.
Ну, надо же!.. – через минуту удивлённо сказал Зятьков, чувствуя, как его пенис во рту Жанны снова твердеет и наливается кровью. – Чудеса!..
Он небрежным жестом остановил стоявшую перед ним на коленях женщину, не торопясь обошёл её сзади, несильно толкнул в спину, заставив упереться руками в пол, сам опустился на колени, по-хозяйски задрал ей платье, приспустил трусики, раздвинул ноги и спокойно овладел ею.
– Ну, и как? – равномерно двигая тазом, полюбопытствовал он у застывшего в кресле Рутьева. – Каково это, наблюдать, как твою жену у тебя на глазах ****? Что, интересно, при этом чувству-уу-уу-уу!-е-е-ешь?.. О! да я, оказывается, кончил! – всё ещё тяжело дыша, с удовлетворением сообщил он. – Второй раз за полчаса! Вот что значит чужая жена! Ебать – просто одно удовольствие! Особенно на глазах у мужа, – он коротко хохотнул, звонко похлопал Жанну по голой ягодице, поднялся с колен и застегнулся. –
Ты тоже можешь встать, – снисходительно кинул он так и стоящей на четвереньках и с задранным платьем и спущенными трусиками женщине. – Хватит пока. Я всё-таки не секс-машина.
Жанна встала, подтянула трусики и оправила платье.
– Иди, садись на место, – кивнул ей Зятьков.
Женщина послушно и молча, как зомби, пошла и села.
– Ладно, перейдём теперь наконец к делу, – Зятьков вальяжно откинулся назад в своём кресле и закинул ногу за ногу. – Это у нас всё была присказка. А теперь пойдёт сказка. Так вот. Я в полночь отправлюсь, вероятно, в ад. Теперь-то уж точно! – он кинул кокетливый взгляд на Жанну и улыбнулся ей. – Прелюбодеяние. Да ещё на глазах у мужа. Грех. Как ни крути!.. – он сокрушенно вздохнул. – Ну, да ладно! Чего ж теперь поделаешь. В ад, так в ад. Чему быть – тому не миновать.
Но видите ли, друзья мои, – он поочерёдно посмотрел на Рутьева и на его жену, - мне одному идти туда скучно! Поэтому я хочу, чтобы кто-нибудь из вас составил мне компанию.
Добровольно, кстати, никто не желает? Ради любви к другому?.. – супруги невольно переглянулись. – Так я и думал! – видя, что оба они молчат, сардонически усмехнулся Зятьков. – А жаль!.. Вот было бы славненько! И никаких проблем!.. Ну, да что ж поделаешь! Придётся, видно, самому выбирать…
Итак, одного из вас я убью минут за пять до полуночи. А второй останется жить. Вопрос только в том, кто именно. Интересно, правда?..
– Почему ты именно к нам явился!? – с тоскою воскликнула вдруг упорно молчавшая до этого Жанна. – Что мы тебе сделали?
– Хороший вопрос! – оживился Зятьков, с любопытством разглядывая Жанну. – А ты сама разве не догадываешься?
Женщина молчала.
– Знаешь ты всё прекрасно! – без тени сомнения заявил Зятьков. – Бабы такие вещи всегда сразу чувствуют! Да и муженёк твой знает наверняка. Поэтому так со мной всегда и обращался. Как с дурачком каким-то. Что я влюблён в тебя. Давно и безответно.
– "Влюблён"!.. – с горечью повторила Жанна. – Разве так любят!?
– А как же ещё? – искренно удивился Зятьков. – Разве есть и другие способы? Ну, научи!.. Давай попробуем.
– Да я не о том!.. – Жанна досадливо шевельнулась в своём кресле.
– Ладно, милочка! – жёстко оборвал её Зятьков. – Хватит! Что-то ты разговорилась. Думаешь заболтать меня? Или разжалобить? На чувствах сыграть? Так это зря! А если языком поработать хочется, так подожди, я ему ещё найду занятие. Язычку твоему. Чуть попозже только. А то у меня не стоит пока. Так что побереги силы!
Жанна замолчала, чуть не до крови закусив себе нижнюю губу. Видно было, что она с трудом сдерживает рыдания.
– Во-от так!.. – ледяным тоном медленно процедил Зятьков. – А то блеет ещё чего-то тут! Овца. Кудахчет! Жить меня учит. "Так!..", "не так!.."!.. Твоё дело сосать, когда я прикажу, да ноги пошире раздвигать! А остальное не твоего ума дело. Курица безмозглая!..
Итак, продолжим, – после паузы как ни в чём не бывало спокойно вновь заговорил Зятьков. – Объясняю условия игры. Нашего реалити-шоу. На выживание.
Сейчас вы полчасика подумаете, осмыслите ситуацию, слова нужные подберёте, то да сё,.. речи подготовите,.. агрументики,.. и потом каждый скажет мне своё мнение. Кого, как он считает, я должен убить и почему. Кого именно из вас двоих.
Ну, например.
"Убей меня, Андрюша, а Сашенька пусть останется жить! Пусть он будет счастлив. С другой!" – Зятьков, ухмыляясь, посмотрел на глотающую слёзы Жанну. –
Это, конечно, самый простой и благородный вариант. Тут и говорить больше ничего не надо. И так всё ясно. Если, конечно, Сашенька твой ненаглядный тебя горячо поддержит. В этом твоём благородном начинании.
Скажет мне этак сурово, по-мужски.
"Правильно, Андрюха! Убей эту суку. Заебала она меня уже! Я уж и сам не знал, куда от неё деваться. Так что ты тут очень кстати подвернулся. А я себе получше кого-нибудь потом найду. Посвежее! И помоложе".
Он ведь один раз тебя уже предал, – безмятежно напомнил Зятьков жене Рутьева. – Когда сам тебе меня обслужить приказал. "Отсоси у него, дорогая!.." Помнишь? Думаешь, он тебе это простит? Это своё унижение? Забудет, как я тебя у него на глазах дрючил? А он сидел да помалкивал. Сопли жевал. Такое не прощают! Для этого самого себя уважать перестать надо. Так что вместе вам уже больше всё равно не жить. Даже если вы оба каким-то чудом и уцелеете.
Только не будет ведь никакого чуда!.. – Зятьков вздохнул. – Это вам не кино. В жизни чудес не бывает. А если и случаются иногда, то только такие, что лучше бы им вообще не происходить! Такие вот, например, как со мной.
Дьявол во плоти является и что-то тебе предлагает. Даром и без всяких условий. От чего, вроде, и отказаться невозможно. Глупо просто!
Только после этого ты и сам вдруг как-то незаметно в дьявола превращаешься. И даже не понимаешь, как… Вот и я… – уставился в одну точку Зятьков. –
Ладно! – через мгновение встряхнулся он. – Что сделано, то сделано. Поздно теперь чего-то менять.
Только знаете, ребятки? – с горечью усмехнулся он, поочерёдно оглядывая притихших Рутьева и Жанну. – Сдаётся мне, что и из вас один ведь тоже сегодня дьяволом станет! Иудой. Тот, который выживёт. Предаст самого себя. Продаст душу Сатане. Это и будет его платой за жизнь. А?.. Впрочем, посмотрим. Поживём – увидим.
И вот что! – Зятьков опять окинул взглядом обеих супругов. – Последнее вам моё напутствие.
Поймите главное. Вот о чём помните, когда речи свои будете готовить.
Второго уже нет! Его можно не стесняться, не принимать в расчёт и вообще не обращать на него внимание. Кто-нибудь из вас двоих обязательно умрёт. Либо ты, тогда какая тебе разница, что твой супруг сейчас думает, когда тебя слушает; либо он. Тогда – тем более. Он же уже мертвец!
Так что – не стесняйтесь! Вываливайте всю грязь, расписывайте во всех подробностях, какой он плохой, и какой ты хороший! Глядишь, что-нибудь и получится. Повезёт.
А то как бы в дураках не остаться! Ты его похвалишь, а он тебя… Шепнёт мне на ушко!.. Как ты меня, оказывается, чморил. Взыграет во мне ретивое! Я ж на нервяке сейчас!
В общем, куда Вам торопиться? В гости к Богу, как известно, опозданий не бывает. А уж к Дьяволу – и тем более! А мы ведь с Вами отсюда – прямиком к Сатане. Да Он сам даже сюда за нами явится! Такая честь!.. Мигом, я думаю, в ад доставит. Экспрессом, без задержек! По зелёной. И оглянуться не успеем!.. Как в самый последний круг угодим. В самый центр.
Торопиться, короче, некуда. Н-да-с…
Ладно! – Зятьков легко поднялся с кресла. – Засим оставляю вас наедине. На полчаса. Время пошло. Думайте. Только между собой не общайтесь. Не разговаривайте. Лады?
А я пойду чайку пока попью, да и подмоюсь заодно, – он цинично подмигнул затравленно глядящему на него Рутьеву, – после твоей жены.
Ты, кстати, тоже потом подмойся сходи, – кивнул он Жанне. – А то, может, ещё мне понадобишься. Чтоб в форме была. Готова к дальнейшему использованию! – он громко расхохотался. –
А между прочим!.. – он замер, поражённый неожиданно пришедшей ему в голову мыслью. – Если бы нам сейчас групповуху устроить!.. Поставить Жанку раком! Ты спереди, я – сзади, - Зятьков перевёл загоревшийся взгляд на Рутьева. – У тебя она сосёт, а я её ебу.
Вот бы она старалась! И тебя ублажить – вдруг доброе словечко за неё передо мной замолвишь!.. Ну, и меня, естественно. Крутилась бы, небось, между нами как юла…
Извивалась бы вся и стонала. Чтобы показать мне, как ей хорошо. Как я её ебу замечательно. Бабы же, они как кошки. Кто ебёт – тот и!..
А тебе бы тем временем незаметно подмигивала. Что это, мол, она так!.. Комедь ломает. Для пользы дела. А главное для неё наслаждение – это у тебя отсосать. Тебе удовольствие доставить. Ты же у неё самый любимый! Самый-прекрасный! – Зятьков снова звонко расхохотался. – Ладно, – сказал он через некоторое время, вытирая слёзы. – Жаль, что прямо сейчас нельзя попробовать. Может, попозже. Когда смогу. Как, Жанн, ты не против?.. А?.. Втроём?.. По глазам вижу, что не против. Хочется ведь, да? Ладно, даст Бог…
Ну всё, ребята! Пока, Весело, конечно, тут с вами, но… Давайте, думайте! А я пошёл чай пить. Только чур, не баловать!.. Чтоб без болтовни! А то!.. Мне же с кухни всё слышно… Всё понятно? Тогда чао!


……………………………………………



– Ну, что? – Зятьков вошёл в комнату, весело потирая руки. – Как успехи? Что это мы такие мрачные?
Лица у Рутьева и его жены действительно были постные. Злые какие-то, насупленные… Супруги прятали глаза и явно избегали смотреть друг на друга. Напряжение, висевшее в комнате, казалось, ощущалось чисто физически.
Зятькову хватило одного беглого взгляда, чтобы всё это понять и оценить по достоинству. И сделать для себя соответствующие выводы.
Поня-ятненько!.. – с острым злорадством подумал он, усаживаясь в кресло. – Вот, значит, и вся наша любовь?.. Правильно, своя рубашка – она к телу завсегда ближе. А супруг – это дело наживное! Поня-ятненько…
– Хорошо! – произнёс он вслух. – С кого начнём?.. Нет желающих? Тогда с тебя, – он кивнул замершему в кресле Рутьеву. – Давай, Саш, начинай.
– Мне в туалет надо! – вместо ответа буркнул вдруг тот.
– В туале-ет!.. – протянул Зятьков. – Ну, пойдём! – он сделал движение, приподнимаясь с кресла.
– А как же? – Рутьев шевельнул связанными за спиной руками.
– Ну, у тебя же жена есть, – усмехнулся Зятьков. – Она тебе поможет, я думаю. Как, Жанн?.. – он вопросительно взглянул на Жанну.
– Ещё чего! – возмущённо фыркнула та.
– Тогда извини! – с сожалением пожал плечами Зятьков, снова опускаясь в кресло. – Придётся потерпеть. Не буду же я сам тебе член держать!
– Ты!.. – начал Рутьев, с ненавистью глядя на свою, почти уже бывшую, жену.
– Тише, тише!.. – успокоил его Зятьков. – Тише! Некогда мне тут склоки ваши слушать. Времени у меня на это нет. Давай, по делу говори. Начинай! Описывай, какой ты хороший, а она плохая. Может, я и поверю!
– Ты же всё равно именно меня убьёшь! – дёрнул щекой Рутьев. Лицо его исказила болезненная гримаса. – Ты же меня ненавидишь! И всегда ненавидел.
– О, не-ет!.. – почти пропел Зятьков и покачал отрицательно головой. – Тут ты ошибаешься! Я буду предельно объективен. Настолько, насколько это вообще возможно. Можешь в этом даже и не сомневаться! Иначе бы и затевать всё это не стоило. Иначе неинтересно. Я хочу сыграть роль Господа Бога. Напоследок. Так что – никаких эмоций! "Люблю",.. "ненавижу"… – всё это значения не имеет. Прав-не прав – и всё! Кто будет менее убедителен – тот и умрёт. Так что, давай, начинай! Не тяни резину!
– Посмотрим! – глухо сказал Рутьев и откашлялся. – Посмотрим! Можно ли тебе верить.
– Посмотрим, посмотрим!.. – нетерпеливо воскликнул Зятьков. – Начинай уже! Хватит болтать!.. Время!! Время, время, время!.. – он вновь посмотрел на стрелки часов и до боли сжал подлокотники кресла. – Время!!
– Ладно! – Рутьев снова негромко кашлянул и замолчал, видимо, собираясь с мыслями. Зятьков ждал. – Ну, про то, какой я хороший, распинаться сейчас, видимо, бессмысленно, – медленно заговорил наконец Рутьев и облизал сухие губы. – Тем более, что достоинств за мной никаких особых и не числится. Человек как человек. Обычный. Грехов, только хочу заметить, тоже! Не числится за мной особых. Так что, если ты на Страшный суд собрался, прими это к сведению. Убивать меня не за что. Имей это в виду. Впрочем, это я так, к слову!..
– Подожди-ка! – перебил его Зятьков. – Давай сначала главное. А потом уже подробности.
Кого я, по-твоему, должен убить? Тебя или твою жену? (Он заметил краем глаза, как Жанна а своём кресле затаила дыхание.)
– Мою жену! – хрипло произнёс Рутьев.
Жанна шевельнулась. Глаза её сверкнули.
– Какая же ты дрянь!.. – тонким от злости голосом начала она.
– Замолчи! – холодно сказал ей Зятьков. – Говорить будешь, когда я разрешу.
Женщина осеклась на полуслове. В комнате воцарилась тишина.
– Ну-ну, я слушаю!.. – нарушил молчание Зятьков, обращаясь к Рутьеву. – Продолжай. Рассказывай теперь, почему.
А ты, ****, если ещё раз влезешь!!.. – бешено повернулся он вдруг к отшатнувшейся от неожиданности Жанне. – Говори! – спокойно кивнул он Рутьеву.
– А что мне говорить!.. – вскинул голову Рутьев и ухмыльнулся. – Слышал бы ты, что она про тебя говорила! Ты бы её и так, наверное, сразу на месте пришиб. Без всякого дьявола.
Это сейчас она перед тобой лебезит и мелким бесом рассыпается!.. "Ах, зачем!.. да почему!.. да разве так любят!.."
А знаешь, как она тебя в разговорах со мной называла? Шибздик, недомерок, коротышка!.. Стоптанный. "Этот стоптанный!.." – Зятьков крепко стиснул зубы. На скулах его заиграли желваки. Рутьев это заметил и заухмылялся ещё шире. Жанна сидела ни жива ни мертва. –
Всё она прекрасно видела и замечала! Как ты по ней сохнешь. И мне всё потом со смехом рассказывала.
"Шибздик этот опять сегодня!.. Недомерок-то, представляешь!.."

Зятьков всё это слушал и ощущал, как в нём, против воли, закипает чёрная, тяжёлая злоба. На Жанну, на Рутьева, на весь мир! Но прежде всего, конечно, на Жанну. "Ну и ****!.."
Он чувствовал себя глубоко униженным и уязвлённым. Слова Рутьева попадали точно в цель. В десятку. В самое яблочко!
Его любовь!.. Он ведь действительно, наверное, любил её!.. Искренне!.. На посмешище-то было зачем его чувства выставлять?!.. Ну, не любишь – понятно… Сердцу не прикажешь. Но глумиться-то зачем?!
Он был прямо-таки ошеломлён таким неслыханным вероломством и коварством. Предательством!
Обсуждать… с другим мужчиной,.. пусть даже и с мужем!.. Насмехаться… Да ещё в таких уничижительных выражениях!..
Ну и ****!.. Ттварь!!
Он всё отлично понимал: Зачем Рутьев всё это ему сейчас говорит; что он просто пытается всеми силами настроить его против жены, осознавая прекрасно, что это его, Рутьева, единственный шанс, несмотря на все обещания Зятькова быть беспристрастным и объективным,.. что Рутьев его фактически откровенно провоцирует… и пр., и пр.
Всё это Зятьков преотлично понимал. Но ничего не мог с собой поделать. Понимание это ровным счётом ничего не давало. Рутьев апеллировал напрямую к чувствам, а они были сильнее. Да и к тому же всё ведь это была правда, и в этом сомнений никаких у Зятькова не было. А уж почему именно Рутьев ему её открыл, по каким там своим тайным соображениям и мотивам, это уже по большому счёту значения не имело. Правда от этого не переставила быть правдой.

Ну и ****!.. – дрожа весь как в лихорадке, повторил про себя Зятьков.
Кулаки его сжимались и разжимались, глаза застилала какая-то багровая пелена.
А между тем, услышь он такое ещё вчера,.. до всех этих событий… Ну, повозмущался бы, конечно, даже обиделся, наверное, как и любой на его месте, не без этого!..
Но ведь и только. Не более того. Сейчас же, когда он почувствовал вкус власти,.. власти полной и абсолютной! одного человека над другим… Убить!! Немедленно! Сию же секунду! Разорвать в клочья!!! Или нет!.. Лучше постепенно… На кусочки её разрезать! И смотреть, как она мучается. Наслаждаться её мучениями!.. До полуночи время ещё есть…

Господи-боже! – опомнился вдруг Зятьков. – Да что это со мной! Я действительно превращаюсь в дьявола!
Ну, сказала она чего-то… Баба-дура. Стерва, конечно. Паскудина. Но не убивать же её за это! Не на кусочки же резать!.. Свят-свят-свят!
Он быстро посмотрел на Рутьева и поймал его жадный, горящий взгляд. Рутьев аж вперёд весь подался и подрагивал, как гончая при виде дичи.
"Убей её! Убей!! Ну же!.. Чего ты ждёшь?!" – казалось, кричали его глаза. Он внимательно следил всё это время за выражением лица Зятькова и обострённым до предела чутьём приговорённого к смерти угадывал точно и безошибочно, что творилось у того на душе.
Поняв, что расчёт его не удался, что Зятьков сумел всё же справиться с собой и немедленной расправы над Жанной не последует, Рутьев разочарованно откинулся назад на спинку кресла. Он даже не слишком скрывал это своё разочарование.

Зятьков встретился с ним глазами и ухмыльнулся.
– Хорошая попытка! – похвалил он раздосадованного неудачей мужа Жанны. – Очень даже неплохая!
– А-а!.. – неопределённо шевельнул плечами тот, так, будто хотел махнуть рукой. – Я думал, ты мужик, а ты тряпка. Баба над тобой насмехается, а ты терпишь! Утираешься…
– Тише! – с металлом в голосе негромко сказал Зятьков. – На тот свет торопишься? По делу тебе есть ещё чего сказать?
– Ну, хочешь, я сам её убью!? Собственными руками! – тоскливо воскликнул вдруг Рутьев, с надеждой глядя на Зятькова.
– Руками? – иронически хмыкнул тот, выразительно посмотрев на связанного Рутьева.
– Ну, ногами! – тут же, спеша, поправился тот. – Положи её только на пол, а я её ногами забью! Да на шею наступлю – и писец!
– Ты это серьёзно?! – с изумлением уставился на него Зятьков.
– Я жить хочу! – всхлипывая, закричал Рутьев и опять задёргался в своих путах. – Жить!! Жить! Я не хочу умирать! Почему я?! Я не хочу!!
– Да-а!.. – Зятьков с пренебрежением разглядывал бьющегося в истерике крупного, здорового мужчину, бывшего когда-то одним из его хороших знакомых. Которого он знал до этого многие годы. – Хорошего же ты, Жанночка, себе муженька выбрала, нечего сказать!.. – он перевёл взгляд на Жанну. –
Ну, давай, теперь ты начинай! Мужа своего грязью поливать. Теперь твоя очередь.
– Я ничего этого не говорила! Он всё врёт! – тут же на одном дыханье выпалила женщина, словно только и ждала от Зятькова этой команды.
– Чего ты не говорила? – даже не понял сразу Зятьков.
– Про тебя ничего не говорила. Это он тебя так называл!.. Всеми этими… прозвищами!
– Ах, ты!..
– Молчать! – грозно прикрикнул на вскинувшегося Рутьева Зятьков. – Ну! – Рутьев замолчал. – Ну продолжай, продолжай!.. – не скрывая насмешки, предложил Жанне Зятьков. – Так, значит, не называла, говоришь?..
– Нет, не называла! – упрямо повторила Жанна и непримиримо поджала губы. – Это он!..
– Слушай, Жанн! – перебил её Зятьков. – А ты-то кого, считаешь, я должен убить? Тебя или его?
– Конечно, этого козла! – с возмущением вскричала жена Рутьева и даже ногой слегка притопнула. Какие, мол, тут могут быть сомнения! – После того, что он обо мне тут наговорил!.. Ногами меня забить собирался!.. Родную жену!.. Да я!..

Ну, и дура!.. – с удивлением думал Зятьков, стараясь не слушать. Но пронзительный голос назойливо лез в уши. – И какие интонации противные!.. Ей бы кислой капустой на рынке торговать. И эту женщину я любил!.. Мечтал о ней втайне!.. Мучился, страдал… Ловил каждое её слово, каждый взгляд!.. Тьфу ты!..
Впрочем, тем лучше. Последняя иллюзия… Не так тошно умирать будет, – теперь ему было даже неприятно, что он недавно был с ней близок. Словно он осквернился перед смертью. Испачкался. Да и грех, опять же, лишний на душу взял. Прелюбодеяние… А зачем? – Зятьков с тоской смотрел на без умолку тараторящую что-то своё женщину. От волнения та вспотела и раскраснелась. И стала вдруг совсем некрасивой. – Чего ради?.. С этой козой?!.. – он мучительно сморщился как от зубной боли. – Сколько времени?.. 9?.. 9!!

– Ладно, всё! – разом оборвал весь этот нескончаемый совершенно поток бессмысленной бабской болтовни Зятьков и резко встал. Жанна замерла с полуоткрытым ртом. Глаза у неё выкатились из орбит, взгляд стал совершенно безумный, как у испуганной лошади. Кажется, она вообразила, что Зятьков прямо сейчас прихлопнет её молотком как муху.
Зятьков неожиданно заметил какое-то движение на полу и машинально опустил глаза. Из-под кресла Жанны вытекала тоненькая жёлтоватая струйка. В комнате резко запахло мочой. Зятьков скривился от отвращения.
– Надоели вы мне! Оба! – он в упор посмотрел сначала на одного супруга, потом на другого. "Сейчас ещё этот *****ётся!" – вдруг пришло ему в голову. – Не буду я никого убивать, успокойтесь! – поспешил заверить он с безмолвным ужасом глядящих на него мужчину и женщину. – Что я, нелюдь, что ли! Грех на душу брать. Перед смертью. Ну, *****уть ещё ладно, но убивать!..
Мне просто на вас посмотреть напоследок захотелось. Полюбоваться! Что вы из себя представляете. Так что живите себе и дальше. А я пошёл. Поздно уже! Не хочу, чтобы ваши рожи и ваше дерьмо было последнее, что я в этой жизни видел.
Зассыха твоя тебя развяжет, – брезгливо кивнул он застывшему в кресле Рутьеву. – А мне до тебя прикасаться лишний раз противно!
Он швырнул на пол молоток, пересёк комнату и вышел. Через секунду Рутьев и Жанна услышали, как хлопнула входная дверь.



---------------------------------------------



– Сегодня примерно в полночь на улице… водитель КАМАЗа не справился с управлением и выехал на тротуар. Погиб один человек…
– Смотри, смотри!.. – закричала мужу совершенно поражённая Маша Зайцева, вскочив с дивана. – Витя, иди скорей!! Зятьков сегодня ночью погиб. Машиной сбило. По телевизору только что показывали!



===============================



И сказал задумчиво Сын Люцифера:
– Те мужчина и женщина предали друг друга. Почему?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
– Так было всегда. Люди всегда предавали друг друга. И первым предателем был Адам. Он предал Еву Богу.
"Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел". Бытие 3:12.
И опять спросил у Люцифера Его Сын:
– Но Бог ведь всё равно изгнал их обоих? Предательство не принесло успеха?
И ответил, смеясь, Люцифер Своему Сыну:
– Предательство никогда почти не приносит успеха. Все это знают и всё равно предают. По-видимому, людям нравится сам процесс.

добавлено через 1 минуту
Сергей Мавроди. "Сын Люцифера".

Танюшка Чебыкина, не оставляй больше попугая на ночь в запертой клетке! Он звереет и начинает бороться с оффтопом на форуме ММГП. Лучше купи ему фиников и посыпь их йодированной солью.

отлично конечно читать пантелеича, но хочу заметить, что предательству, не все скажем так подвержены. мое личное мнение, он переживает своею отсидку, поломалась его психика, как у Антона Павловича Чехова, после поездки на Сахалин

добавлено через 1 минуту
а так он обычный мошенник и жулик, хотя впрочем очень изобретателен, админов таких еще не было со времен современной РФ

Ты прикалываешься?

Не читай на пустой желудок Пингвиныча! Это опасно для здоровья!
Уточни временные рамки. Или сейчас уже другая эпоха? Пост-современная эРэФия? Кстати, почему только РФ? В нашу цэЕвропу Маврод тоже сильно "нагадил"! Что за 3-4 года запах так еще и не выветрился.

Интервью Сергея Мавроди РИА-НОВОСТИ. 2013 год, 11 апреля.

1. Здравствуйте Сергей Пантелеевич, Вы вновь создали систему, объединяющую, по разным данным, от десятков тысяч до миллионов россиян, не планируете ли Вы, с такой силой за спиной идти в политику?

Касательно «десятков тысяч» – не знаю, что у вас там за «данные». Если сайт Системы sergey-mavrodi.com занимает сейчас в рейтинге Alexa 22-е место в России по посещаемости и идёт прямо вслед за Сбербанком (тот 21-й). А до последнего времени мы Сбербанк вообще опережали и были 19. Может, и у Сбербанка «десятки тысяч» клиентов? :-)) Словом, про «десятки тысяч» – не надо. Это смешно просто. При посещаемости сайта до 2 млн уникальных посетителей в день (!). Попытки выдать желаемое за действительное. Принизить хоть как-то мой образ (светлый! :-)).

Так вот, насчёт политики. А я уже в политике! Если за человеком идут миллионы, десятки миллионов! то он уже политик. Невольно даже. Хочет он сам того или нет. И неважно совершенно при этом, оформлен ли этот его политический статус как-то официально. Нет в этом в моём случае никакой особой необходимости. Это всяким там деятелям доказывать надо всячески, что они – «политики». А мне доказывать ничего не надо. За меня жизнь сама доказывает. Ежедневно!

2. В своем видео обращении от 10 апреля Вы упоминали о том, что имеете работоспособные экономические идеи, можно несколько слов о них?

Если коротко, России необходимо срочно строить свою финансовую пирамиду, альтернативную доллару. Для борьбы с одним Драконом срочно нужно вызывать другого. Иных путей нет. (Есть? Подскажите?)

Ни для кого не секрет уже, что доллар – пирамида. И любая валюта – пирамида. И вообще вся мировая финансовая система – пирамида!
Само по себе это не хорошо и не плохо. (Более того, неизвестно даже, можно ли вообще выстроить мировую финансовую систему как-то иначе!) Плохо, однако, то, что Россия тут как бы и не при делах. Сбоку-припёку, на обочине жизни. Вот в чём наша проблема. Сливки со всей этой пирамиды снимают, естественно, те, кто её выстроил и находится, соответственно, на самой её вершине. Так называемые, «развитые западные страны». США и Европа. России же, заботливыми западными кукловодами, уготована роль какого-то недостойного сырьевого придатка. Нечто вроде банановой республики. Только бананы наши – нефть и газ. Вот и вся разница. Всё наше отличие, по большому счёту, от какой-нибудь Сьерра-Леоне.
Эта ситуация неприемлема в принципе! И она должна быть изменена. Причём в кратчайшие сроки!

Как? Надо строить, повторяю, свою пирамиду. В противовес западной. Пирамиду, в которой Россия будет находиться на вершине. Тем более, что экономическая ситуация в мире сейчас для этого максимально благоприятная. Важно не упустить её! Если Западу можно, то почему нам нельзя?

Конкретные пути построения я уже указывал. Можно, к примеру, выпустить спекулятивные сверхдоходные государственные ценные бумаги с ограниченной (нулевой даже!) надёжностью. Почему нет? Возразите хоть что-нибудь? Ау, экономисты?! Ни одного внятного возражения пока так и не последовало. Совершенно очевидно, что это позволит быстро привлечь в страну огромные (бесконечные!) денежные средства. Перенаправить, так сказать, мировые финансовые потоки. Причём и риска-то никакого! Все же были предупреждены заранее. В чём именно они участвуют и что надёжность – нулевая. (Плата за сверхдоходность!) Так что какие претензии?

Только одного этого ещё недостаточно. Что толку привлекать в страну сколь угодно большие средства, зная, что они тут же и будут разворованы? Дотла, причём! До последнего цента! (И опять на Запад вернутся. :-)) Ну, выстроит себе какой-нибудь новый Абрамович яхту длиной не двести метров, а четыреста, вот и вся разница. Простому народу всё равно ничего не достанется. Крохи разве что. Объедки с барского стола.

Нужны ещё и политические меры. Решительные, жёсткие и безжалостные. (Вот она, политика!) Огнём и мечом!! Калёное железо! Гангрена. Процесс гниения уже начался, и сам по себе он не остановится. В зависимости от температуры и влажности он может идти быстрее или медленнее, но он не остановится. Только калёное железо!! (Если ещё не поздно.)

Для начала отнять всё у олигархов, всё украденное ими у народа, а самих их развесить за ноги на кремлёвской стене, на манер ёлочных игрушек. Денег особых это не даст (да они и не нужны, деньги мы другим путём добудем), но это народу понравится. Покажет всем ясно, что шутки – кончились. Что власть действительно – взялась! И всё теперь будет у нас по-новому. И не на словах только. И тогда народ – возможно, поверит. (Возможно!) В новую, возрождающуюся, Россию. А без этой веры всё бесполезно. Всё мертво. Никакие деньги не спасут.

(Ну, там ещё комплекс целый мер: смертная казнь за коррупцию, пытки коррупционеров (а пусть деньги возвращают!), система заложников и пр. и пр. Но здесь обо всём слишком долго.)

3. Какие фигуры могут, на Ваш взгляд, всерьез претендовать на высший пост в стране?

Те, которые смогут предложить что-то конкретное. Какую-то конкретную совершенно программу. Как в области политики (национальной объединяющей идеи), так и в области экономики. (Ибо одно без другого немыслимо.) Для возрождения страны. А то ни у кого из «фигур» пока, я смотрю, дальше одних только по-детски прямо-таки наивных и простодушных заявлений типа: «Дайте мне порулить, и всё будет!!!» дело не идёт. А что будет-то? Конкретно? Или это страшная тайна?

Все только Путина ругают. (Это правильно, я и сам его ругаю. :-)) Но это-то как раз несложно. Благо, ошибок власть совершает ежедневно превеликое множество, вагон просто и маленькую тележку. Ругай, не хочу. Тыкай! Обличай! Ну, а дальше? Дальше-то что? Сразу вспоминается Щедрин, мой горячо любимый: «Всякий вслух глумится над любыми проявлениями умственной и нравственной грубости, но всякий же про себя держит такую речь: а ведь если б только пустили, какого бы я звону задал!» А ведь задали бы! Вот ей-богу? «Лицо у него было благородное, манеры благородные, образ мыслей благородный, но в то же время всё, вместе взятое, внушало уверенность, что человек этот отнюдь не обратится в бегство перед земским ящиком». Щедрин опять же.

Итак, программу должны предложить. Эти «фигуры». И эту программу их должен поддержать народ. Вот меня, скажем, народ поддерживает. За мной идут миллионы. Десятки миллионов! Вопреки всему и вся, причём. Можно по-разному к этому относиться, но это просто голый факт. Значит, мою программу народ поддерживает, и я вот, к примеру, могу, имею моральное право выдвигаться на высший пост в стране. Вот и их так же люди должны поддержать. Миллионы людей! Пойти за ними и им поверить. Есть у нас в стране ещё такие кандидаты? Такие «фигуры»? За которыми миллионы идут? Назовите? Хоть одну?

Все наши «фигуры» – картонные. Исполняющие роль статистов в пьесы с одним-единственным главным героем и заведомо предсказуемым финалом. В спектакле, называемом «президентские выборы». И это плохо. Это очень плохо. Для страны прежде всего. Это дорога в никуда. Это не стабильность. Это стагнация. Застой! Болото с ряской и тиной и квакающими политическими лягушками, денно и нощно воссылающими хвалы своему хозяину. Просто честные выборы нужны. А не чуровские, наичестнейшие и наилучшие в мире.

4. Как Вы относитесь к заявлению Алексея Навального о его президентских амбициях?

Как к совершенно пустой болтовне совершенно пустого человека. Бесчестного ещё, к тому же и не гнушающегося для достижения своих целей никакими абсолютно средствами и методами. (Мои представители участвовали в выборах в КС оппозиции, так что я знаю, о чём говорю.)

Если же по существу, то где его программа? Что он предлагает? Конкретного? Ничего. Просто: «выберите!» А зачем? Чего ты дальше-то делать, мил-человек, собираешься, став президентом?

Впрочем, все эти его заявления приурочены, вне всякого сомнения, к начинающемуся 17 апреля суду по «Кировлесу» и носят исключительно декларативный характер. Всё это не более, чем попытки придать политический характер чисто уголовному процессу. Шансов стать президентом России у г-на Навального никаких, и он сам это прекрасно наверняка понимает. Народу он неинтересен. Вся его поддержка («электорат» :-)) – в блогосфере, да и там она сильно преувеличена. Всякими там падкими до сенсаций журналистами. Не верите? Ну, давайте устроим голосование на любой независимой интернет-площадке. Я и Навальный. И увидите, что получится. (Жаль, что не согласится он никогда. Урок на выборах в КС, я полагаю, ему впрок пошёл. :-))

5. Способна ли оппозиция выдвинуть серьезного кандидата с сильной экономической программой, может быть, таким кандидатом станете Вы?

Это вы у неё спросите. Способна она выдвинуть?

Только ведь нет у нас в стране никакой оппозиции. Я сто раз уже про это говорил и в сто первый повторяю. Есть просто люди, дорвавшиеся до кормушки, и есть те, кому места там не хватило. Вот они и вынуждены глупостями всякими заниматься, на митинги с белыми ленточками ходить да в оппозицию играть. Чтобы хоть как-то – пристроиться. (Жить-то надо! На что, кстати, живут все наши оппозиционеры? И неплохо ведь живут. Никогда не задумывались? :-)) Поманите любого – и он всю свою «оппозицию» сразу бросит. И забудет потом, как страшный сон. :-))

Касательно меня – да. БУДУ ВЫДВИГАТЬСЯ! Вне всякого сомнения! Я хочу помочь своему Отечеству, и я знаю, как это сделать. А значит, это мой прямой гражданский долг. К тому же МММ на сегодня – единственная реальная политическая сила в стране. Абсолютно независимая и пользующаяся поддержкой миллионов. А значит, и единственная реальная сегодняшняя российская оппозиция. Иных нет. Все остальные – фантомы. Миражи. Призраки. Искусственно созданное, а потому нежизнеспособное. Существа из пробирки. Политические гомункулусы.

6. В видео обращении Вы отметили, что прошлая ваша попытка баллотироваться в Президенты РФ обернулась для Вас серьезными неприятностями, не боитесь ли вы наступить на те же грабли? Или вы считаете, что время изменилось?

Не думаю, что что-то изменилось. Но это не причина не участвовать. «Делай, что должен, и будь, что будет». Ибо если не ты, то кто? И вообще, «останавливать должны только непреодолимые препятствия, но отнюдь не страх их». Дроздовский Михаил Гордеевич, один из лидеров Белого движения, «Дневники».



P.S. А ещё я считаю, что финансовый Апокалипсис неизбежен.

sergey-mavrodi.com

ай ну это последнее вода, мне лично нравится про порево у пантелеича