Основатель и управляющий хедж-фонда Renaissance Technologies Corp. (Джеймс Саймонс)

Джеймса Саймонса трудно отнести к какому-либо общественному классу или распространенному человеческому типу. Он миллиардер, звезда математики и частного инвестирования, который часто получает премии за свои финансовые вклады в научные исследования и программы, направленные на обучение детей математике. Однако в его манхэттенском офисе, высоко над Пятой авеню в районе Флэтайрон он без стеснения рассказывает о своих карьерных провалах. Он не отличался деловой смекалкой или умением оставлять при себе свои мысли, его понижали в должности и выгоняли с престижной работы. Путем тяжелых проб и ошибок он узнал, что отвратительно писал программы для компьютеров. «Я забываю обозначения», - говорит он по этому поводу. Но при всем этом исходя из своего богатого жизненного опыта он имеет право воодушевить подрастающее поколение простой идеей: «если я смог сделать это, то и вы сможете».

Этажом ниже его офиса находится фонд «Математика для Америки», который он основал, чтобы содействовать преподаванию математики в государственных школах. Поблизости в парке Мэдисон-сквер находится Национальный музей математики (MoMath), - образовательный центр, в финансировании которого он участвовал. Музей открылся в 2012 году, и за пару лет число его посетителей достигло четверти миллиона. Доктор Саймонс, которому давно идет восьмой десяток лет, очень жизнерадостен и много смеется. Он говорит о «веселье», полученном им во время его долгих поисков наилучшего карьерного пути, а также о своих недостатках и неудачах. Его жизнь полна сильных впечатлений, в том числе драматических, вызванных смертями двух взрослых детей, что в общей сложности породило у него горячее желание исследовать то, что он называет «тайнами Вселенной». На стене его офиса можно увидеть некоторые уравнения, которые Джеймс Саймонс написал вместе с геометром Шиинг-Шен Черном, определяющие многие туманные аспекты физики. «Ничего не могу поделать с этим, - говорит он по поводу науки, которую финансирует. – Это очень волнующе». Джефф Чигер, математик из Нью-Йоркского университета, который учился вместе с ним полвека назад в Принстоне, описал карьеру доктора Саймонса как «ошеломительную».

Всегда смело брался за новое дело

С этим трудно не согласиться, так как Джеймс Саймонс получил докторскую степень в 23 года, развивал науку расшифровки для Агентства национальной безопасности в 26 лет, возглавил университетскую математическую кафедру в 30, получил высшую премию по геометрии в 37, основал Renaissance Technologies, - один из наиболее успешных хедж-фондов, - в 44, и начал создавать благотворительные организации в 56 лет. В 2014 году он был избран в Национальную академию наук – элитарную структуру, которую Конгресс основал во время президентского правления Линкольна, чтобы консультировать федеральное правительство. Обладая состоянием, оценивающимся в 14 миллиардов долларов, доктор Саймонс теперь финансирует не только учителей математики, но и сотни лучших в мире исследователей, - при том, что Вашингтон сократил свою централизованную поддержку научных изысканий. Любимыми направлениями Саймонса являются загадки строения генов, происхождение жизни, причины аутизма, границы области применения математики и компьютеров, основы физики и структура раннего космоса. «Он очень амбициозный, - сказал про него Эдвард Уиттен, физик из Института перспективных исследований в Принстоне. – Он может оказывать большое влияние».


Доктор Джеймс Саймонс является президентом семейной компании Euclidean Capital и возглавляет правление высоко результативной инвестиционной фирмы Renaissance Technologies LLC, в которой он в течение многих лет вплоть до 2009 года был генеральным директором. Ранее доктор Саймонс был деканом и преподавателем математического факультета в Государственном университете Нью-Йорка в Стоуни Брук. Он также работал криптоаналитиком в Институте оборонного анализа в Принстоне и преподавал математику в Массачусетском технологическом институте и Гарвардском университете. Доктор Саймонс имеет степень бакалавра по математике в Массачусетском технологическом институте и кандидата наук по математике в Университете Калифорнии в Беркли. Его научные исследования проходили в области геометрии и топологии. Он получил от Американского математического общества Вебленовскую премию по геометрии в 1975 году за работу, которая была посвящена многомерным поверхностям. Его изыскания позволили поставить два классических вопроса – гипотезу Бернштейна и проблему Плато. Наиболее значимое исследование доктора Саймонса включало открытие геометрических измерений, теперь называемых инвариантами Черна-Саймонса, которые нашли широкое применение, в частности, в теоретической физике.

Саймонс является основателем и председателем организации «Math for America (MƒA)», попечителем Брукхейвенской национальной лаборатории, Института перспективных исследований, Рокфеллеровского университета и Исследовательского института математических наук в Беркли. Он также является членом Совета MIT Corporation и почетным председателем фонда Stony Brook. Вместе с женой Мэрилин он управляет Фондом Саймонсов, - благотворительной организацией, созданной для поддержки научных исследований. Благотворительная деятельность Фонда включает финансирование поисков причин аутизма, при его участии был основан Институт исследований по математике и теоретической физике.

Будущий математик не мог запомнить, что где лежит на складе

Джеймс Харрис Саймонс родился в 1938 году и был единственным ребенком Марсии и Мэттью Саймонсов. Он вырос в Бруклине, штате Массачусетс, в пригороде Бостона. Еще будучи совсем юным он начал задавать сложные математические вопросы. Примерно в трехлетнем возрасте он был потрясен открытием того факта, что «машина могла ехать без бензина». Почему? По расчетам юного Саймонса, сначала машина использует половину топливного бака, потом половину того, что останется, затем половину нового остатка и так далее, и в итоге в баке всегда будет оставаться небольшое количество топлива. Таким образом он открыл один из парадоксов Зенона, - древнегреческого философа досократовской эпохи, - который для математиков разных веков станет трудной загадкой. «Это были тяжелые для маленького мальчика мысли», - вспоминает Саймонс со смехом.

Джеймс влюбился в математику еще в детстве. «Я не думал, что это была математика, просто какое-то веселое занятие», - говорит он. Единственный ребенок, он был задумчивым по природе и наслаждался размышлением над математическими идеями. «Я думаю, что полезно уметь просто заблудиться в мысли, это довольно хорошо для математических занятий», - говорит он. В возрасте 14 лет во время рождественских каникул юный Джеймс устроился в магазин садовых принадлежностей складским рабочим. Однако был быстро понижен до уборщика из-за того, что постоянно забывал, куда именно следовало относить те или иные вещи. Неудивительно, что его начальники в конце каникул с недоверием отнеслись к словам Джима о том, что он собирался изучать математику в расположенном поблизости Массачусетском технологическом институте. Однако спустя три года Саймонс поступил в MIT, начав тем самым академическую карьеру, растянувшуюся на два десятилетия. Правда, в отличие от большинства ученых-математиков Саймонс направил свои усилия еще в двух направлениях развития карьеры, став генеральным директором весьма успешной хедж-фондовой компании и позже - благотворителем.

Блестящие результаты экзаменов и рекомендация советника средней школы позволили ему учиться в престижном Массачусетском технологическом институте. Саймонс поступил в MIT в 1955-м году, решив посвятить себя математике, хотя он даже не имел серьезного представления о том, как выглядит труд ученого. Однако по мере освоения программы он все больше и больше ощущал себя причастным к миру чисел и фигур. В МТИ Саймонс работал не жалея себя и не жалея себя играл – в основном в полуночный покер. Около часа ночи он с друзьями втискивался в свой Фольксваген Жук и отправлялся в гастроном Jack & Marion's в Бруклине, где можно было за 1,25 доллара заказать жареного цыпленка. Саймонс вспоминает, как два прославленных математика из МТИ Изадор Зингер и Уоррен Амброз садились, заказывали блюда и в предрассветные часы обсуждали математические задачи. «Я подумал, что это было наилучшим занятием – вот это жизнь, выйти в два часа ночи на улицу с друзьями и заниматься математикой над чашкой кофе, - говорит он. – Это казалось лучшей на свете карьерой». Именно эта сцена стала для него решающим доводом в пользу того, чтобы построить карьеру в науке. Профессор МТИ Зингер позже станет близким личным другом Саймонса.

В июне 1958-го всего через три года Саймонс получил свою степень бакалавра по математике в МТИ. Он сохранил контакты с двумя одногруппниками, игравшими в покер – гражданами Колумбии Эдмундо Эсквенази и Джимми Мейером, вместе с которым в том же году отметил окончание учебы покупкой мотоскутеров «Ламбретта» и путешествием в Боготу из Бостона. Далее путь Саймонса лежал на запад в Университет Калифорнии в Беркли, где он хотел получить кандидатскую степень по математике. Там Саймонс немного познакомился с торговлей на товарных рынках, потратив на соевые бобы 500 долларов из денег, полученных им и его тогдашней женой Барбарой в качестве приданого. Именно в Беркли он повстречал доктора Черна, необыкновенно одаренного математика из Китая. В своей диссертации Саймонс расширил математическое понимание искривленных пространств, которые Эйнштейн использовал в общей теории относительности, чтобы показать, как притяжение искажает пространство и время. Научный руководитель Саймонса в диссертационных изысканиях Бертрам Костант скептически относился к его желанию найти доказательство, которое должно было лечь в основу его работы, называвшейся «О транзитивности голономных систем». Она была посвящена геометрии многомерных изогнутых пространств и имела отношение к работе, проводившейся Зингером и Амброзом. «Он решил это за удивительно короткий период времени, меньше двух лет, - говорит Костант. – Джим оригинальный парень. Он предпочитает идти своим собственным путем». После Университета Калифорнии в Беркли Саймонс получил на три года преподавательскую должность в МТИ. Через год он уволился, чтобы стать помощником профессора математики в соседнем Гарварде, где трудился без сна и отдыха, так как жаждал заработать побольше денег и тщетно бился над одной из математических проблем.


Солдат "холодной войны" и пацифист в одном лице

В 1964 году его взяли на работу в покрытый мраком тайны мир правительственного шпионажа в принстонский центр Института оборонного анализа (IDA), который являлся тайным подрядчиком Агентства национальной безопасности. Отдел исследования коммуникаций, научным сотрудником которого стал Саймонс, занимался разгадыванием шифровальных методик, и Джеймс обнаружил, что ему нравилось придумывать алгоритмы для решения определенных типов криптографических задач. В институте он узнал, как составлять математические модели для интерпретации данных. «Я думаю, что если бы я там не поработал, то бизнес, который мы построили позже, никогда бы не состоялся», - говорит он. В свободное время Саймонс раз в неделю обучал аспиранта Чигера. В том же году Саймонс вместе с друзьями и отцом вложил деньги в создание колумбийской фабрики по производству отделочных материалов. Это в конечном итоге окажется удачным шагом, который снабдит молодого Саймонса капиталом для строительства его империи.

В 1967-м президент IDA генерал Максвелл Тейлор, бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов, написал статью для New York Times в поддержку войны во Вьетнаме. Вскоре после этого Саймонс отправил редакторам записку. «Некоторые из нас в институте имеют отличное мнение, - сообщил он. – Единственная существующая линия поведения, согласующаяся с разумной оборонной политикой – это вывести войска с наибольшей возможной скоростью». Неудивительно, что Тейлор в итоге уволил 29-летнего бунтаря Саймонса, поставив его перед необходимостью решать очередную непростую задачу, на этот раз связанную с поиском пропитания для себя, жены и трех детей.

Его выручил президент Университета в Стоуни Брук Джон Толл, предложивший знаменитости возглавить кафедру математики. Бывший дешифровщик, работавший на американское Агентство национальной безопасности, в 1968-м Саймонс стал заведующим кафедрой математики в Университете Стоуни Брук, являющемся частью Нью-Йоркской государственной университетской системы. Под его началом кафедра достигла таких высот, что Дэвид Эйзенбуд, бывший директор Исследовательского института математических наук в Беркли, назвал ее одним из лучших мировых центров изучения геометрии. Уязвленный своим увольнением из IDA Саймонс с головой погрузился в новую работу. «…Мне нравилась идея быть моим собственным боссом», - сказал он по этому поводу. Саймонс решил переманить на свою кафедру знаменитых геометров и потому вплотную занялся вопросами материального обеспечения новых сотрудников. На переговорах он во всех мелочах обсуждал зарплату, учебную нагрузку, график отпусков и финансирование изысканий. «Он выяснял, в чем вы нуждались и доставал для вас это, - говорит Толл. – Он провел выдающуюся работу по строительству кафедры в Стоуни Брук». По мнению Ирвина Кра, преемника Саймонса в должности заведующего кафедрой математики, в итоге тому удалось сформировать одну из двух или трех наилучших групп специалистов по геометрии в мире. Неудивительно, что в 1976-м году талантливый ученый и организатор научной работы доктор Саймонс выиграл премию Освальда Веблена, присуждаемую Американским математическим обществом и считающуюся высшей наградой в области геометрии. Она была вручена ему за пересмотр математического аппарата, используемого для поверхностей с минимальной площадью, простым примером которых является мыльная пленка, образующаяся на проволочной рамке. При всем этом Саймонс не почил на лаврах, и неугомонного ученого мужа поманил деловой мир. В Бостоне его семья управляла обувной фабрикой, в Беркли он торговал акциями.

Для "расшифровки" рынков решил использовать количественный анализ

В Стоуни Брук Саймонс снова попробовал свои силы в торговле товарными позициями. Вложения в колумбийскую фабрику принесли некоторую прибыль, что позволило Джеймсу направить 600 тысяч долларов на новые инвестиции, в чем ему помог Чарльз Фрейфилд, его бывший студент-математик из Гарварда. За семь месяцев в 1974 году Фрейфилд увеличил этот капитал в десять раз, и 600 тысяч долларов теперь были шестью миллионами. Таким образом, у Саймонса неожиданно появились деньги – однако он был на жизненном перепутье, так как развелся с женой Барбарой и на исходе семидесятых тщетно бился над математической проблемой, связанной с теорией Черна-Саймонса. «Это сводило меня с ума», - говорит он. Позже Саймонс повстречал Мэрилин Хорис, изучавшую экономику аспирантку, которая помогала ему заботиться о детях и стала его второй женой.

В 1977-м Саймонс, ощутив желание заняться чем-то новым, бросил академию, чтобы основать финансовую компанию Monemetrics, ставшую предшественником Renaissance Technologies. В штат новой фирмы он нанял расшифровщиков и подкованных в статистике ученых, которые имели опыт работы в астрофизике, распознании языков и компьютерном программировании. Офисом стало помещение торгового центра неподалеку от кампуса Стоуни Брук. В 1982 году Саймонс основал Renaissance, который по мере расширения занял 50-акровый кампус вместе с теннисными кортами. Со временем его новый подход к инвестициям заметно изменил представление о том, как можно работать на финансовых рынках. Человек, который «не мог писать программы», пригласил к себе в фирму множество программистов, а также физиков, криптографов, вычислительных лингвистов, и, конечно же, математиков. При этом опыт работы на Уолл-стрит вызывал неодобрение, а любовь к научным изысканиям поощрялась. Собранные им технари накапливали финансовые данные и применяли сложные формулы, чтобы делать предсказания и торговать на мировых рынках. Компания процветала, вознаграждая инвесторов годовым доходом, измерявшимся двузначными цифрами. Таким образом была одержана первая победа так называемых «квантов» - количественных аналитиков, которые используют обширный математический аппарат, чтобы выбирать направления для инвестиций, - и был открыт век господства гигантских массивов данных.


Торговую систему "Медальона" пришлось долго исправлять

Саймонс хотел, чтобы кто-нибудь торговал валютами и товарами и обратился к старому другу, коллеге-расшифровщику из IDA Леонарду Бауму. Он был соавтором алгоритма Баума-Велча, который используется для определения вероятностей в ряде отраслей – в том числе биологии, автоматическом распознавании речи и статистических расчетах. Замысел Саймонса заключался в том, чтобы использовать разрабатывавшиеся Баумом математические модели для торговли валютами. «После того, как я вовлек Лени, я смог увидеть возможности построения моделей», - говорит Саймонс. Баум никогда не торговал, используя модели. В конце семидесятых и начале восьмидесятых Баум зарабатывал слишком большие деньги на фундаментальной торговле. Такая торговля включает ставки, основанные, например, на том, позволит ли британский премьер-министр Маргарет Тэтчер фунту вырасти. В эру однонаправленных рынков это было намного легче, чем применение моделей. «Доллар был очень слабым; все, что вам нужно было делать – это шортить доллар и вы бы заработали на этом большие деньги», - говорит Саймонс.

Он привел профессора математики Джеймса Акса посмотреть на плоды усилий Баума. Акс заявил, что написанные Баумом модели будут работать не только с валютами, для которых они были созданы, а могут применяться к любому товарному фьючерсу – пшенице, сырой нефти, чему угодно, и Саймонс открыл для Акса его собственный торговый счет под названием Axcom Ltd., который в конце концов дал начало «Медальону». В начале работы Axcom профессионалы недоверчиво относились к той систематической торговле, которой занимался Акс, - блестящий специалист по теории вероятности. «У него была способность видеть структуры в торговой информации, - говорит Брайан Китинг, младший из сыновей Акса. – Люди в бизнесе думали, что это было волшебство или вздор».

Однако порой работать с Аксом было непросто. «Обычно все шло хорошо, - говорит Кевин Китинг, старший сын Акса, который обсуждал с отцом его работу в Акскоме. – Но когда дела не шли, они сталкивались лбами». В течение 1980-х Акс и его исследователи улучшили модели Баума и применили их для исследования соотношений, из которых они могли получить прибыль. Если фьючерсный контракт открывался резко выше против его предыдущего закрытия, то они шортили его, а если открывался резко ниже, то они его покупали. К 1988-му году инвесторы хотели вкладывать напрямую в Axcom, поэтому Саймонс и Акс открыли хедж-фонд и назвали его «Медальоном» в честь наград по математике, которые они получили. Правда, скоро сигналы Акса начало «коротить», судя по тому, что размер наибольших потерь в апреле 1989 года приблизился к уровню в 30 процентов. В своих моделях Акс не исключал возможность таких убытков и потому настаивал на продолжении торговли. Саймонс, напротив, хотел прекратить торги, чтобы исследовать, что случилось с алгоритмом. Оба проконсультировались со своими юристами, и Акс пригрозил подать в суд.

В конечном итоге он покинул фирму и занялся написанием киносценария и стихов в дополнение к работе над задачами, включающими математические обоснования квантовой механики. Саймонс обратился к Эльвину Берлекампу, чтобы тот управлял Медальоном из Беркли, Калифорнии. Консультант Акскома, которого Саймонс впервые повстречал в IDA, Берлекамп выкупил большую часть доли Акса в Акскоме. Он работал вместе с Саймонсом и консультантом Лауфером, чтобы исправить торговую систему Медальона, на что ушло полгода. В 1990-м Берлекамп привел Медальон к прибыли в 55,9 процентов и затем вернулся к преподаванию математики в Беркли. «Я получал намного больше удовольствия от общения с учеными, чем финансовыми типами, - говорит Берлекамп. – Большинство людей в этом бизнесе довольно-таки доллароцентричны. Это делает жизнь скучной». При том, что Акс и Берлекамп ушли, обновленная система Медальона осталась, и он принес 39,4% в 1991-м, 34% в 1992-м и 39,1% в 1993-м. В это время на Лонг-Айленде Саймонс собирал суперкоманду математических умов. Лауфер, бывший профессор из Стоуни Брук, поступил на полную занятость в штат в должности руководителя исследований в 1991-м. Фрей, трейдер из Morgan Stanley, пришел в 1992-м. Ник Паттерсон, другой криптолог из IDA, присоединился в 1993-м. В том же году Саймонс нанял Брауна и Мерсера, - двух экспертов по лингвистической технологии из исследовательского центра компании IBM.


Непринужденная обстановка в офисе и расчет на долгосрочную отдачу от каждого сотрудника

Чем хуже становилась ситуация на рынках акций и облигаций, тем лучше Медальону удавалось получать доход. В 1994-м, когда Федеральный резерв поднял свою ставку федеральных фондов шесть раз с трех процентов до 5,5 процентов, Medallion принес 71% годовых. В 1995-м Саймонс перенес большинство операций Ренессанса на Лонг-Айленд. Фирме требовались компьютерные мощности, чтобы моделировать данные, которые Ренессанс использовал в своей работе, и Саймонс всерьез взялся за наращивание вычислительных ресурсов фирмы. С 1994 до 2000 года общая мощность процессоров Ренессанса выросла в 50 раз. 2000-й год, во время которого индекс Standard & Poor's 500 упал на 10,1%, оказался для Медальона очень удачным, так как он заработал 98,5% прибыли. К концу того года в Renaissance трудилось 148 сотрудников и фонд имел 43,6 процентов среднегодовой прибыли за 11 лет.

Подобный уровень производительности вызвал у представителей хедж-фондовой индустрии естественное любопытство, и конкуренты занялись поиском сигналов, на которых были основаны прибыли Ренессанса. Один «набор ключей» к разгадке его успеха обнаружился в решении верховного суда штата Нью-Йорк. Там приводилось три стратегии, которые обкатывались в фирме, включая основанную на использовании данных из книги учета неисполненных ограниченных заказов. Фондовая компания могла смотреть на такие данные и узнавать про существование большого заказа на продажу, например, акций по 15 долларов, когда они торговались по 15,05 долларов. В итоге фонд мог зашортить акцию на 15,01 долларах и выиграть, если она дешевела до 15 долларов. Бывшие сотрудники фонда говорят, что секрет успеха Ренессанса можно было легко разгадать, приняв во внимание и более очевидный фактор: Саймонсу удалось построить довольно хорошую бизнес-модель – ведь он создал фирму, управляемую учеными и существующую для ученых. «Я всегда говорил, что секрет Ренессанса в том, что он не нанимал обладателей степени МВА», - вспоминает Берлекамп, который обвиняет стадное мышление выпускников бизнес-школ в том, что они приносят своим инвесторам слабые прибыли.

Программирование и моделирование в компании Саймонса рассматриваются как важнейшая часть работы, на которую не жалко никаких денег. «Если вам были нужны большие вычислительные мощности, то решение этого вопроса основывалось на том, действительно ли они вам были нужны, а не на бюджете», - говорит Питер Вейнбергер, бывший главный технический директор Renaissance, позже ставший разработчиком программного обеспечения в Google Inc. Решения в этом фонде принимаются быстро, и обратная связь существует постоянно. «Одной из черт Ренессанса является ощущение того, что все надо делать немедленно, - говорит Фрей. – Мы всегда верили, что у двери стоял волк, что кто-то проникнет туда раньше нас». От Саймонса до нижних этажей иерархии все в компании одобряют открытость, касается ли это рыночных сигналов, технологии или торговли, а новым сотрудникам предлагается изучать компьютерные файлы с прежними стратегиями Ренессанса, независимо от того, были они успешными или нет. Фрей не помнит, чтобы Саймонс когда либо поднимал голос на подчиненного. «Если дверь Саймонса была открыта, то вы могли войти», - говорит Вейнбергер, причем это правило работало для всех независимо от статуса. Со своей стороны Саймонс утверждает, что он гордится низкой текучестью кадров в Ренессансе. Фирма принадлежит 80-85 ее сотрудникам, и от управляющих директоров до уборщиков каждый получает процент от ее прибылей. Идея платить кому-либо исходя из его производительности в течение одного года не имеет смысла в ситуации, когда для завершения некоторых проектов нужны годы, - говорит Саймонс. «Мы хотим от каждого, чтобы он хотел, чтобы все остальные делали свое дело хорошо». На вопрос о том, есть ли у Саймонса некий секрет, позволяющий ему успешно управлять денежными потоками, бывший партнер Ренессанса Ник Паттерсон ответил: «Он очень хорошо управляет коллективом… Это не вписывается в привычный образ математика». Доктор Саймонс доверяет своим сотрудникам. «Хорошая атмосфера и умные люди могут свернуть горы», - говорит он по этому поводу.

Получил огромную прибыль на фоне зарождавшегося ипотечного кризиса

Его благотворительная деятельность началась в 1994 году, когда он вместе с женой основал Simons Foundation. Увы, по мере того, как Саймонс покорял одну финансовую вершину за другой, на него стали обрушиваться трагедии. В 1996-м году его 34-летний сын Пол во время велопрогулки по Лонг-Айленду погиб под машиной. В 2003-м его младший сын 24-летний Николас утонул во время путешествия. Он работал в Катманду, поэтому доктор Саймонс и его жена неоднократно ездили в Непал, чтобы основать мемориальный институт. После этого Саймонс стал много думать над старыми математическими загадками. «Это было утешением, - сказал он, - спокойным местом в моей голове». Однажды утром в Катманду во время отдыха на крыльце отеля его вдруг осенило и он понял, как именно нужно было строить доказательство. Он обсудил его с Денисом Салливаном, математиком из Стоуни Брук, который недавно получил Национальную медаль науки, и так началось новое сотрудничество. В 2007 году оно увенчалось трудом, вышедшим под названием «Аксиоматическая характеристика обычной дифференциальной кохомологии». «Это очень трудно объяснить, - комментирует Саймонс. – Но мы решили это».

Для больших пенсионных фондов и прочих инвесторов, державших свои средства в хедж-фондах, 2014 год не был прибыльным. Однако для тех, кто управлял их деньгами, оплата была впечатляющей. Наиболее успешные 25 управляющих хедж-фондами сняли в 2014 году с «финансовой нивы» 11,62 миллиардов долларов. Это огромное жалованье досталось им даже при том, что хедж-фонды, одно время являвшиеся высоко прибыльными источниками денег, принесли вкладчикам весьма скромные доходы, измерявшиеся одной цифрой. Для сравнения, индекс Standard & Poor’s 500 показал в 2014 году прирост в 13,68 процентов после учета реинвестированных дивидендов. В «Ренессансе» наилучший фонд акций вырос на 14,5 процентов, а его институциональный фонд фьючерсов показал доход в 7,4 процентов. Правда, у Саймонса не было причин для огорчения из-за низких прибылей, так как его собственные капиталы сосредоточены в секретном фонде Medallion, который управляет только деньгами сотрудников «Ренессанса» и на протяжении двух десятилетий приносил средний годовой доход более, чем 30 процентов. «Я без сомнения вовлечен в слишком много проектов одновременно, - говорит Саймонс в своем офисе на 35 этаже здания в глубине Манхэттэна. – Однако это делает жизнь интересной». Теория струн, аутизм, математическое образование – логично спросить, как Саймонс в свои преклонные годы справляется со всем этим, успевая вдобавок контролировать одну из наибольших в мире хедж-фондовых фирм. Ответом, судя по ее финансовым показателям, будет «очень хорошо». В частности, входящий в Ренессанс фонд Medallion, использующий для инвестиций в мировые рынки компьютеры и торговые алгоритмы, принес более 50 процентов за первые три квартала 2007-го года. На 1 июля 2007-го года его активы составляли около 6 миллиардов долларов.

Саймонс достиг этих впечатляющих показателей на фоне разрушения рынка субстандартных ипотечных кредитов и связанных с ним отраслей, приведшего к банкротству два хедж-фонда, работавших с ипотекой и управлявшихся Bear Stearns Cos. Ипотечный кризис ударил и по Goldman Sachs Global Alpha Fund, конкурировавший с фондами Ренессанса, который потерял за то же время более 25 процентов. «Отличились» в этом смысле и компьютерные мудрецы из Morgan Stanley, которые в ипотечной финансовой передряге лишились 390 миллионов долларов за один августовский день. При всем этом высокие прибыли «Медальона» не являются какой-то аномалией. Фонд, который торгует всем начиная с фьючерсов на соевые бобы и заканчивая облигациями французского правительства в режиме «скоростного огня», ни разу не закончил квартал с отрицательным результатом как минимум с начала 1999 года до 2007 года. С конца 1989-го вплоть до 2006-го он приносил 38,5 процентов годовых после вычитания комиссионных. Намного удивительней, чем эти немалые прибыли, выглядит финансовая карьера Саймонса. В возрасте, когда пионеры хедж-фондовой индустрии вроде Майкла Стейнхардта уже давно как прекратили управлять деньгами инвесторов, Саймонс уверенно ковал успех «Медальона». Он постоянно внедрял новые стратегии и накапливал активы, которые на 28 сентября 2007-го года составили 35,4 миллиарда долларов. В августе 2005-го года Саймонс открыл Renaissance Institutional Equities Fund (RIEF), который инвестировал в американские акции. К 30-му сентября 2007-го года его среднегодовой доход составил 12,8 процентов. В отличие от «Медальона», который пускает свои средства в оборот десятки раз каждый год, RIEF держал свои позиции месяцами и дольше. Саймонс сказал, что в момент открытия RIEF мог теоретически управлять капиталом в размере ста миллиардов долларов.


Новый рыночный пророк

В декабре 2006-го он ограничил новые инвестиции в фонд RIEF суммой в полтора миллиарда долларов в месяц. На конец сентября 2007-го его активы составили 25,6 миллиардов долларов. В октябре Саймонс открыл Renaissance Institutional Futures Fund (RIFF), чтобы инвестировать в товарный рынок. Его прирост составлял 5,2 процента в месяц. Проведенное Ренессансом исследование показывало, что новый фонд мог управлять активами размером в 50 миллиардов долларов. По словам Саймонса, вместе с RIEF этот фонд должен был содействовать совместному развитию идей в Ренессансе. «Задача хорошая, - говорил он. – Она каждому открывает глаза на новые возможности». Кроме как из Манхэттена Саймонс мог управлять своей империей из офиса в закрытом и охраняемом кампусе Ренессанса в Восточном Сетокете на Лонг-Айленде, в 50-ти милях на восток от Эмпайр Стейт Билдинг. Благодаря тому, что большая часть торговли в его фирме автоматизирована, там почти нет суеты и суматохи, присущих типичной хедж-фондовой фирме.

Одновременно с решением текущих задач, связанных с персоналом и изучением рынка, Саймонс находил время для общения с исследователями и программистами, чтобы обсудить с ними математические и статистические вопросы, вставшие в ходе работы над новыми торговыми стратегиями. Более двухсот сотрудников, среди которых треть имели степень кандидата наук, работали в Восточном Сетокете. Другие сто трудились в Манхэттене, Сан-Франциско, Лондоне и Милане. «Он создает атмосферу, в которой легко творить, и много делает для того, чтобы удерживать уровень волокиты на минимуме», - говорит бывший управляющий директор Роберт Фрей, который работал в Ренессансе с 1992-го по 2004-й год. Даже без нового товарного фонда активы Ренессанса выросли более, чем в два раза за год с 30 октября 2006-го года, когда они составляли 16 миллиардов долларов. Этот рост вознес Ренессанс выше таких титанов отрасли, как Och-Ziff Capital Management Group LLC Даниэля Оча, Bridgewater Associates Inc. Рэя Далио и D.E. Shaw & Co. Дэвида Шоу, благодаря чему Саймонс оказался во главе наибольшего в мире хедж-фонда. В августе печально известного 2007-го года Медальон получил 3,9 процентов прибыли, хотя этот фонд тоже потрепало на волнах волатильности, что укрепило репутацию Саймонса как сребробородого кудесника количественного инвестирования.

В квантовых фондах математики и компьютерные ученые добывают немыслимые объемы данных с финансовых рынков, выискивая зависимости между акциями, облигациями, деривативами и прочими инструментами. Они ищут предсказывающие сигналы, которые укажут, например, стоит ли рассчитывать на то, что фьючерсный контракт на палладий вырастет или упадет. «Есть совсем немного людей, которые заметно изменили наше видение рынков», - говорит Теодор Аронсон, директор Aronson + Johnson + Ortiz LP, - филадельфийской фирмы, занимающейся количественным управлением деньгами и имеющей в своих активах 29,3 миллиардов долларов. «Джон Мейнард Кейнс – один из немногих. Уоррен Баффет – один из немногих. И Джим Саймонс». Аронсон доверяет Ренессансу, подтверждая, что свобода действий, предоставленная хедж-фондовым менеджерам, чтобы шортить акции, занимать деньги и вкладывать в огромное множество финансовых инструментов, может дать результаты, которые намного превосходят типичные рыночные прибыли.

Копирование торговой модели "Ренессанса" не принесло его конкурентам успеха

«Все математические торговцы («кванты») мира пытаются идти за Джимом след в след, потому что созданное им в Ренессансе – это действительно нечто исключительное», - говорит Эндрю Ло, директор Лаборатории финансовых разработок Массачусетского технологического института и главный научный сотрудник квантовой хедж-фондовой фирмы AlphaSimplex Group LLC. «Я и многие другие смотрим на него как на потрясающую ролевую модель». Однако стремление фондовых управляющих пытаться подражать Саймонсу может оказаться для них в большей степени бедствием, чем благом. Как показали распродажи в июле и августе кризисного 2007-го года, многие квантовые фонды делали точно такие же инвестиции, как Ренессанс. Например, в июне Renaissance и его конкурент AQR Capital Management LLC имели в своих активах доли в одних и тех же четырех компаниях, входивших в элитную десятку: Johnson & Johnson, Lockheed Martin Corp., International Business Machines Corp. и Chevron Corp. Вызванное сходством инвестиционных моделей совпадение вышло боком, когда «инфекция» сабпрайма распространилась за пределы связанных с жилищным сектором акций, облигаций, обеспеченных долговых обязательств и векселей, что вынудило некоторые фонды облегчить свои активы в точном соответствии с усыхавшим спросом. «Все эти квантовые фонды используют похожие модели, выискивая для покупки что-нибудь дешевое и для продажи что-нибудь дорогое, - говорит Сол Ваксман, основатель Barclay Hedge Ltd., консалтинговой фирмы, расположенной в Фейрфилде, штат Айова. - Пока дорогие ценные бумаги по своей природе легко торгуются, то есть ликвидны, говоря словами финансистов, - дешевые бумаги, за которыми охотится большинство математических управляющих – нет», - говорит Ваксман. В конце концов, причина того, что они дешевы – это то, что они никому не нужны.

Renaissance находился под постоянным давлением, вынуждавшим его держаться впереди «стаи» и хранить свои торговые методики под покровом тайны. Кроме действующих сотрудников и нескольких бывших никто точно не знает, как фирма ковала свои миллионы. Медальон перестал принимать новые деньги от сторонних инвесторов в 1993-м и вернул довольно внушительную часть остатков их капитала 12 лет спустя. Сегодня этот фонд работает почти исключительно для персонала Ренессанса. При всем этом практически все стороны деятельности Медальона тщательно засекречены. Саймонс говорит, что его высоколобые сотрудники смеются, когда читают выдуманные теории о том, чем именно может заниматься их фонд. Один участник подобной дискуссии даже предположил, что Ренессанс использует звуковые приборы и анализирует шум, идущий из ям фьючерсных бирж, с помощью программного обеспечения для распознавания голосов. «Все мы в квантовом бизнесе строим догадки и гипотезы, однако имеем очень мало данных, -говорит сотрудник МТИ Ло. – Вот почему мы любим рассуждать о том, чем именно может заниматься Ренессанс. Они так далеко обошли всех остальных, что это одновременно и маняще и волнующе – втянуться в подобную разновидность праздного размышления». Со своей стороны Саймонс утверждает, что однажды он исследовал, влияет ли на рынки активность солнечных пятен. При этом, правда, не рассказывает, к каким выводам пришел.


Интервью с прежними управляющими фонда Медальон, а также с инвесторами, конкурентами и учеными-статистиками дают некоторое представление о том, как работает этот фонд. Подобную информацию можно почерпнуть также из ежегодных отчетов, исследований рынка и судебных документов: традиционно скрытный Renaissance судился в верховном суде штата Нью-Йорк с двумя своими бывшими исследователями, которые были уволены в 2003-м после того, как отказались подписать некие контракты. Фирма Саймонса обвиняла Александра Белопольского и Павла Вольфбейна в присвоении торговых секретов. Белопольский и Вольфбейн отрицали обвинения. В судебном решении они кратко описали три стратегии, которые обкатывал Ренессанс. Одна включала свопы, представляющие собой контракты на обмен долями или другими платежами; другая применяла сопоставляющую систему, которая анонимно соединяет покупателей и продавцов; и третья использовала книги записей неисполненных ограниченных заказов биржи Nasdaq и Нью-Йоркской фондовой биржи, которые представляют собой ведущиеся в режиме реального времени записи неисполненных заказов на покупку или продажу акций по конкретной цене.

Щедрые урожаи "финансовой фермы"

Открытие Саймонсом огромного множества позиций на разных рынках напоминает его подход к экстенсивному земледелию, которое он как-то применял в Колорадо, используя центральную вращательную систему орошения, чтобы выращивать пшеницу на тысячах акров. «Не каждый маленький стебель пшеницы впечатлял успешным ростом, однако большинству из них это удавалось, вот почему вам надо сосредоточиться на статистике», - говорит Саймонс. Прямую противоположность, по его словам, представляет собой традиционное сфокусированное инвестирование, применяемое Уорреном Баффетом, ибо оно напоминает интенсивное фермерство, при котором имеет значение каждое отдельное растение. «Это два совершенно разных конца спектра», - говорит Саймонс.

Надо заметить, что «ферма» «Медальона» чувствует себя неплохо: фонд обычно взимает 5-процентное вознаграждение за управление капиталом и 44 процента от прибыли, - при том, что его конкуренты берут за свою работу соответственно 2 и 20 процентов. При практическом отсутствии сторонних инвесторов в Медальоне Саймонс и сотрудники Ренессанса сами платят по этим счетам и сами же пожинают плоды. Инвесторы RIEF могли вкладывать деньги в акции четырех классов и платить за обслуживание по более гибким и менее обременительным тарифам. Хотя Саймонс и не любит говорить об этом, Ренессанс сколотил ему солидный капитал. Согласно документам американской Комиссии по ценным бумагам и биржам он контролирует 25-50 процентов Ренессанса, распределив остаток прав собственности среди сотрудников. Вот почему доля Саймонса в комиссионных платежах, полученных RIEF и Medallion, составляла в 2006-м году от 375 до 750 миллионов долларов. Учитывая прибыль Медальона в 44,3 процента в 2006-м, если Саймонс инвестировал в фонд два миллиарда долларов, то он должен был получить в нем прибыль в объеме 885 миллионов долларов. По итогам первых трех кварталов 2007-го года Саймонс занимал третье место среди хедж-фондовых управляющих всего мира, имея 1,01 миллиард долларов из общего объема вознаграждения за эффективность, полученного его фирмой.

Саймонс недовольно реагирует на вопрос о том, подтолкнула ли его смерть сына Ника к бурному развитию деловой активности. «Была некоторая связь между потерей Ника и моим желанием погрузиться в дела настолько глубоко, насколько я мог». «Что мною движет? – говорит он. – Я амбициозен и люблю делать все хорошо. Я люблю создавать нечто, что действительно работает. У нас много-много-много стратегий, и каждая новая приносит мне огромное удовольствие тем, что работает». Законы финансовых рынков бросают необычный вызов, говорит Саймонс. В отличие от законов, управляющих физикой или химией, они имеют тенденцию к изменению с течением времени. «Любой может предсказать курс движения кометы с большей легкостью, чем курс движения акции Ситигруп, - говорит он. – Привлекательность, конечно, в том, что вы можете заработать больше денег, успешно предсказывая судьбу акции, а не кометы».

«У меня есть один парень со степенью кандидата наук по финансам. Мы не нанимаем людей из бизнес-школ. Мы не нанимаем людей с Уолл-стрит. Мы нанимаем людей, которые успешно занимались наукой»

Достаточно неординарная, гениальная личность этот доктор Саймонс.

Да уж, стать одним из лучших финансистов мира не имея профильного образования - это достаточно неординарно.

Вот кстати интересное его выступление, дает ценные советы и много шутит, полезно посмотреть полностью.