Инвестомания (Спец.выпуск): Дискуссионный клуб «Quo vadis» на Московской Бирже

Юлия Приходина: Дорогие друзья, здравствуйте! Большое спасибо, что вы сегодня нашли время и приехали на очередное заседание дискуссионного клуба «Quo vadis». Исторически так уже получается, что мы собираемся в рамках Московской биржи.
Сегодня день непростой, сегодня наше заседание посвящено празднованию всероссийского государственного праздника «День финансиста», с чем я вас и поздравляю. И прежде чем я приступлю к тому, что представлю наших уважаемых гостей, я хочу сказать, во-первых, большое спасибо нашим партнерам: Институту развития финансовых рынков и Некоммерческому партнерству «САПФИР», которые, собственно говоря, помогли сегодня собрать здесь это мероприятие и пригласить всех вас.
Я хочу сказать огромное спасибо лично Андрею Демченко, который является нашим партнером по дискуссионному клубу, Наташе Ополесиной. Наташенька, спасибо тебе огромное. Жалко, что ты сегодня опять не смогла к нам приехать. Надеюсь, ты посмотришь трансляцию. Помощь твоя неоценима, и спасибо большое, что ты помогла позвать студентов.
Я хочу сказать большое спасибо Высшей школе экономики, Болкунцу Дмитрию, Ане Моисеевой. Хочу сказать большое спасибо Максиму (…) (00:01:42). Ребята, правда, на самом деле, вы очень помогли. Большое спасибо, что вы разместили информацию о нашем мероприятии. Конечно же, спасибо всем вам еще раз, что вы сегодня пришли.
И еще. Я бы хотела для тех, кто у нас впервые, рассказать о правилах нашего дискуссионного клуба. Во-первых, у нас принято находиться в хорошем настроении, улыбаться и радоваться, потому, что сегодня у нас, во-первых, on-line-трансляция, во-вторых, работает фотограф. И если ваши жирные носики мы как-нибудь припудрим, то, извините, злобные выражения лиц фотошопу не поддаются. Потом не звоните, не пишите нам: «Юля, убери эту фотографию, ту фотографию». Вот какие получитесь, такие получитесь, вот. Это первое.
Еще я хочу сказать, что все вы полноправные участники дискуссии. Вы можете задавать нашим участникам любые вопросы, естественно, в рамках приличия и этики, поэтому большая просьба воздерживаться от каких-то неэтичных замечаний. Юмор и шутки приветствуются. Ну, и еще у нас принято наших гостей очень тепло и эмоционально приветствовать, и сейчас мы их будем представлять.
Начнем, собственно говоря, сначала. Вероника Орловская, руководитель менторской программы города Москвы. Гладких Игорь, директор Венчурной ярмарки. Любовь Симонова-Емельянова, старший эксперт фонда Almaz Capital. Альбина Ивановна Никконен, исполнительный директор Российской ассоциации венчурного инвестирования.
Так, за Альбиной прячется человек, который, можно сказать, наконец-то, впервые за полтора года, вышел из тени. Ребята, прошу любить и жаловать, это Екатерина Смирнова, моя правая рука, заместитель по дискуссионному клубу, человек, который за время существования нашего клуба успела родить девочку. И вот сегодня она впервые явилась нам на свет. Спасибо.
Алексей Качай, Фонд образовательных программ РОСНАНО, член правления. Гульнара Биккулова, член правления ООО «РВК». И, Елена, я, на самом деле, боюсь вас неправильно представить. Если что, Вы меня подкорректируете. Елена приехала к нам из Соединенных Штатов Америки, из Бостона, специально на это заседание. Елена Кадыкина, управляющий партнер… правильно я говорю?

Елена Кадыкина: Я глава правления предпринимательского (…) (00:04:45) MIT.

Юлия Приходина: Елена нам сегодня сможет рассказать о том, какой, собственно говоря, есть здесь зарубежный опыт. Итак, друзья, сегодня модерируем заседание по традиции мы, Николай Солабуто, управляющий директор «ФИНАМ Менеджмент»…

Николай Солабуто: И Юля Приходина, которая сама по себе красивая такая.

Юлия Приходина: Так меня еще никто не представлял, Коля. Ну, спасибо Юле, которая сама по себе. Хорошо. Друзья, на самом деле, прежде чем мы приступим к сегодняшней теме, а тема у нас связана с наставничеством, менторством, и будем развенчивать мифы, связанные с этим институтом, я хочу ответить на один вопрос.
Пока мы готовили это мероприятие, к нам все время от вас поступал следующий вопрос: а кто в нашей паре, собственно говоря, кого наставляет? В паре – имеется в виду Николай и я. Так вот, отвечаю. У нас, в общем, все патриархально, поэтому я Колю наставляю…

Николай Солабуто: Нет, у нас матриархат.

Юлия Приходина: Нет, патриархально. В общем, короче говоря, у нас консенсус. Но, как говорят, ментор продолжает, наставник наставляет, и, в общем, все взаимно. Видимо, так. Я хотела сказать, что, в общем, я тебя слушаюсь. Иногда.
Итак, друзья, историю про Одиссея, видимо, все читали, миф знают, как он уезжает в плавание, оставив своего друга, Ментора, жену и сына. Сегодня мы попытаемся разобраться, можно ли нам, современным менторам-наставникам, наставлять своих жен и детей, и прежде всего, хотелось бы понять, кто такие наставники.
Изначально мы эту тему озаглавили как «ментор, менторство», но потом решили от этого понятия уйти, потому что в русском языке слову «ментор» придается немножко негативное звучание – «менторский тон», знаете, некая такая жесткость. Мы пришли к терминологии «наставник». Все же я попрошу наших уважаемых гостей, участников дискуссии, рассказать, одно ли это и то же, и правильно ли использовать эти понятия как синонимы, и вообще кто такие наставник謬¬-менторы. Альбина Ивановна, можно Вам предоставить слово?

Альбина Никконен: Я поняла, что мне как самой старшей из присутствующих здесь дам предоставляют первое слово. Спасибо большое за такую честь, но я чувствую себя, скажем так, 30-летней девушкой.

Николай Солабуто: Вы себе прибавляете.

Альбина Никконен: Спасибо за комплимент. Коллеги, большая честь для меня начинать заседание в этом клубе первой. Мы первый раз с Игорем Гладких сюда приехали и не ожидали, что к нам будет вот такое внимание.
Тема очень серьезная, на самом деле, и, развивая венчурную индустрию в России буквально с первых шагов ее появления, с начала 90-х годов и до сего момента, мы все время сталкиваемся с проблемой недостатка у наших предпринимателей тех наставников, которые могли бы подсказать, помочь, проконсультировать по тем или иным вопросам.
У нас, наверное, культура предпринимательства только сейчас приобретает человеческое лицо, если можно так выразиться, хотя прошло уже 20 лет после развала Советского Союза. Но что такое 20 лет для изменения ментальности? К сожалению, ментальность меняется не так быстро, как хотелось бы, даже, невзирая на скоростные изменения в окружающей среде. Мы все равно не можем так быстро перестроиться и воспринять то, что меняется вокруг нас. Мы должны все осмыслить, прочувствовать, пропустить сквозь душу. Я говорю о среднем и старшем поколении.
Молодежь, которую я вижу сейчас в зале, которая родилась 20-30 лет назад, конечно, более гибка, более приспосабливаема. Она, конечно, воспринимает действительность просто по щелчку, «на ура», не рассуждая, не анализируя, не сравнивая с предыдущим периодом, так, как это делаем мы, старшее поколение.
Но у нас тоже есть достоинства. Мы понимаем некоторые процессы, которые происходят в стране, и которые начались в начале 90-х годов. Они еще не до конца трансформировались как бы в современный формат, то есть еще работают те законы, которые были приняты в Советском Союзе. Они немножечко адаптировались, они сглажены, но, тем не менее, есть какие-то принципы, есть какие-то идеалы, которые все еще работают.
Наличие новой формации, коей является предприниматель, руководитель, который обладает современным опытом, который прошел через все пути преодоления препятствий, через все ступени развития предпринимательства, очень важно. Но где их взять? Мы-то не проходили эту суровую школу выживания предпринимательства в суровых экономических условиях начинающего свое развитие капитализма. Мы мыслим по-другому, и нам очень сложно перестраиваться.
Я считаю, что я перестроилась очень гибко и удачно. Но многие люди, которые уехали на Запад работать, сейчас возвращаются сюда в качестве консультантов или специалистов, и, конечно, на них надо смотреть как на некое божество, ловить каждое их слово, потому что их мнение основано на том опыте, к которому они привыкли на Западе. Нам его очень не хватает.
Я не хочу умалять достоинства российских консультантов, которые сейчас тоже появляются, особенно из среды постмолодежного периода – возрастом примерно от 30 до 40 лет. Это та молодежь, которая проучилась, поработала на Западе, вернулась сюда, поработала здесь, и у нее есть возможность понимания вот этих сравнительных оценок, что надо сделать у нас, в наших условиях, чтобы все-таки приблизиться к тем необходимым позициям или действиям, которые могли бы помочь встать на ноги предпринимателям.
Я не говорю сейчас о венчурных инвесторах, у нас здесь есть их представители, они сами расскажут о своей позиции. Я только хочу акцентировать внимание на том, что роль наставника неоценима. Мы недооцениваем эту роль и тех наставников, которые сейчас у нас появились, может быть, из-за их какой-то агрессии, неделикатности.
Потому что кто же любит, когда тебя поучает почти твой ровесник, ну, может быть, чуть постарше? А мы, конечно, сами с усами, мы сами все понимаем, сами знаем, что нам нужно делать, и как нам жить. Но, тем не менее, я еще и еще раз, и везде говорю, что роль наставников велика. И если у нас в ближайшие 5-7 лет появится большой класс наставников, которых называют менторами, что одно и то же, то наш предпринимательский класс быстрее приобретет те навыки, которые помогут встать нам на ноги и построить нашу инновационную Россию.
А сейчас роль инновации настолько велика, что мы даже ее оценить не можем. Мы должны в течение ближайших 3-5 лет так перестроиться, чтобы все гармонизировать в своей стране с точки зрения инфраструктуры. Потому что есть очень много всяких элементов этой инфраструктуры: центры трансфера технологий, центры компетенции, центры коллективного пользования, инновационно-технологические центры и так далее, а получается, как в том анекдоте – все слова знакомы, а смысл предложения непонятен.
У них наблюдается некоторая разбалансированность. Нет той гармонизации, когда бы его величество предприниматель переходил из одних нежных рук в другие, постепенно поднимаясь по ступенькам своего развития. Эту функцию должны были выполнить институты развития, которые создались в последние 10 лет. Более того, была даже программа, она и сейчас есть, непрерывного финансирование бизнеса буквально до его выхода на глобальные рынки.
Казалось бы, каждый институт развития вроде бы все делает правильно, но есть какой-то маленький сбой, дисбаланс, когда вся вот эта инфраструктурная система идеально не работает. И я думаю, что сегодня мы об этом тоже должны поговорить. Спасибо.

Николай Солабуто: Мы задали вопрос: что у нас означает слово «ментор», какой его функционал, какие обязательства?

Альбина Никконен: Ментор – это мама родная для предпринимателя.

Николай Солабуто: Хорошо. А теперь я хотел спросить у товарища из Америки: а что входит в обязанности ментора там?

Елена Кадыкина: Ну, я рада, что в Америке все еще есть товарищи. Я не знаю, насколько это родная мама, но я думаю, что задача ментора – помочь. Это его первоначальная и, наверное, единственная задача. А степень помощи – она сильно варьируется в зависимости от того, какая у вас как у компании или у индивидуалов задача. Я ответила на ваш вопрос?

Юлия Приходина: Елена, у меня к Вам вот такой уточняющий вопрос. Насколько я знаю, Вы привезли с собой нескольких менторов. И, услышав Альбину Ивановну, я поняла, что у нас есть две проблемы. С одной стороны, у нас есть востребованность в таких вот наставниках, в людях опытных, с соответствующим опытом предпринимательства. Причем мы же говорим не только о позитивном опыте, мы говорим и о негативном опыте.

Елена Кадыкина: Ну, естественно. Любой человек, который возглавляет компанию, имеет негативный опыт. Иначе не бывает.

Юлия Приходина: Ну, это как бы один момент, что нам нужны такие специалисты. У нас их нехватка. Скажите, пожалуйста, правильно ли я понимаю, что Вы привозите специалистов, предпринимателей из Америки, из Соединенных Штатов? Или это люди из разных стран, из разных городов?

Елена Кадыкина: Нет. Я сама проживаю в городе Кембридж в США и работаю в основном в Бостонской экосистеме, и люди, которых я стараюсь соединить с местной, Московской, Новосибирской экосистемой, то есть с местной Российской экосистемой, это в основном люди из Бостонской предпринимательской среды.

Юлия Приходина: Вопрос такой. Смотрите, у нас здесь есть своя история, своя культура, свои определенные, скажем так, культурологические традиции. Могут ли коллеги из Америки, из Бостона…

Елена Кадыкина: Помочь?

Юлия Приходина: Да. Могут ли они настолько поделиться своим опытом и наставить наших уважаемых наставляемых таким образом, что это действительно даст позитивный результат?

Елена Кадыкина: Юля, если бы я не верила, что они могут помочь, я бы их сюда не привозила. Я могу даже сказать, в чем конкретно они могут помочь. Во-первых, мне кажется, очень важно, как вот Альбина упомянула, что это люди с опытом западного технологического предпринимательства, которые сделали уже ряд компаний, и они действительно имеют настоящий опыт того, что стоит за этим.
Мне кажется, что многие российские стартапы, я думаю, и коллеги со мной согласятся, имеют немножко идеализированное представление, что означает технологическое предпринимательство. Они думают, что завтра человек может стать чуть ли не основателем Фейсбука. Это не так, здесь очень большой тяжелый труд.
На самом деле, когда люди, которые достигли какого-то успеха, говорят об этом, это очень важно. Потому что мы должны понимать, что предпринимателями должны быть люди, которые действительно хотят этим заниматься, и не потому, что завтра они станут богатыми людьми, а потому, что они хотят изменить мир вокруг себя. Они хотят помочь другим, они хотят иметь какое-то влияние на окружающий мир вокруг себя. И если это не является их целью, то, я думаю, стать успешными предпринимателями им будет сложно.
И вот эти люди, которые приезжают сюда и делятся своим опытом, я надеюсь, как минимум, смогут вдохновить тех, кого нужно вдохновить, а тех, которые не хотят этим заниматься и много и тяжело работать, отсеять.

Николай Солабуто: То есть они должны нанести непоправимое добро миру, все эти предприниматели?

Елена Кадыкина: Ну, я считаю, что, может быть, «непоправимое добро» – это неправильный термин.

Юлия Приходина: Поправимое добро.

Елена Кадыкина: Я думаю, что любой бизнес должен решать какую-то проблему. Если он не решает никакой проблемы, он как бизнес вряд ли будет существовать, потому что никто не будет покупать его продукт или его услуги. Но обычно, когда ты решаешь какую-то проблему, ты, так или иначе, создаешь…

Николай Солабуто: Ценность

Елена Кадыкина: Да, ценность. Спасибо.

Юлия Приходина: Елена, можно еще такой вопрос? Мы потом разовьем эту тему. Скажите, пожалуйста, наставники, которых Вы привозите, они берут деньги за свои, скажем так, услуги?

Елена Кадыкина: Я скажу так, что это очень сильно варьируется в зависимости в конкретной ситуации, от того, кто является клиентом. Это сильно варьируется от объема работы, которую они делают. Скажем так, большая часть людей действует по такому принципу, чтобы покрывался их перелет, связанный с логистикой, а дальше они просто работают. Это такая средняя практика, дальше все сильно варьируется.

Николай Солабуто: Опишите, пожалуйста, качества и свойства, которые должны быть присущи ментору.

Елена Кадыкина: Мне кажется, что они должны иметь реальный опыт, если мы говорим про технологическое предпринимательство, про какие-то созданные ими технологические компании, которые имеют клиентов, и в идеале или купленные, или проданные, или которые вышли на IPO. Ну, а второе качество, самое важное, это желание помочь. Вы сказали это в несколько другой форме – они должны бы как родная мама. Но родная мама – она ведь всегда хочет помочь. Мне кажется, это самое главное.

Юлия Приходина: То есть Вы занимаетесь только инновациями, только технологическими компаниями?

Елена Кадыкина: Я занимаюсь только технологическим бизнесом.

Николай Солабуто: Вероника, скажите, вот Вы возглавляете у нас менторов города Москвы. У вас уже есть некий коллектив этих наставников, а они какими качествами отличаются? Они отличаются тем, что у них за плечами есть реальный бизнес?

Вероника Орловская: Мы стартовали в прошлом году с того, что определяли, кто это может быть, кто может принести максимальную пользу предпринимателям. И мы поняли, что предприниматель, стартапер или любой малый бизнес не может получить какие-то знания путем обучения, каких-то конференций, консультаций и так далее, он может получить знания только из собственного опыта.
Наша практика также показала, что для ментора самый эффективный формат – чтобы у него за спиной был опыт создания бизнеса. Среди наших менторов есть и такие, которые являются высококлассными специалистами и экспертами в какой-то области, и они дают предпринимателю реальную возможность решить его насущные проблемы, они помогают ему взглянуть на какую-то отрасль иначе.
Но, как только этот вопрос решен, ментор-эксперт уже не может дальше помогать бизнесу, потому что это вне его компетенции, ведь он в большей степени помогает расти бизнесу. Не решать конкретную задачу, а именно расти бизнесу.

Николай Солабуто: То есть у вас получается такая многоходовая комбинация. Сначала вы берете эксперта, который обучает людей, а когда они уже начинают набивать себе первые шишки, вы даете им другого ментора, который им говорит: «Ребята не ходите туда, ходите сюда».

Вероника Орловская: В большой степени, наверное, здесь все идет все-таки от ментора. То есть это не значит, что мы назначаем проекты менторам. Мы предлагаем им посмотреть на те интересные сформировавшиеся проекты, которые готовы двигаться, и самостоятельно выбрать, и дальше уже они все решают. Скорее всего, многоходовок нет, то есть у одного проекта может быть несколько менторов, но здесь это уже их обоюдное решение.

Любовь Симонова-Емельянова: Я тут немножко добавлю. Я соглашусь с Вероникой по поводу того, что опыт передать невозможно. Настоящий предприниматель никогда никого не будет слушать, он все равно будет идти на грабли. Я просто много несу доброго и вечного в этом мире, в том числе преподаю, так вот, цель и задача всех менторов – показать предпринимателю, где лежат эти грабли. И у меня такая история есть.
Да, есть люди, которые наступали на грабли, есть те, кто видели тех, кто наступал на грабли, а есть те, кто видел тех и слышал о тех, кто стоял рядом с теми, кто наступал на грабли. Так вот менторы – это те, кто наступал на грабли. И цели и задачи любого хорошего наставника-ментора не говорить: «Ты должен делать вот так и вот так, потому что ты не знаешь», - а поступать совсем по-другому.
Его цели и задачи – рассказать, предупредить, что при совокупности каких-то конкретных обстоятельств здесь будут лежать грабли, и нужно успеть подставить руку, чтобы они не дали в лоб. Другого способа обучить предпринимателя просто нет, это даже бессмысленно. То есть любой лектор, любой ментор должен объяснить вот именно эти места проблемных зон. И если предприниматель уже «попал», нужно помогать ему с этим расхлебываться. Мне же как представителю венчурной индустрии, с одной стороны легко, с другой стороны, сложно, потому что все инвесторы прошли очень большой предпринимательский путь.
Считать ли меня лично предпринимателем? Наверное, да, хотя собственного бизнеса я в результате так и не открыла по абсолютно разным причинам, но всегда делала конкретные проекты, доводила их до конца, и все они живы, все здоровы, и я довольна. Но у вас большая часть инвесторов – это те, кто заработал свои капиталы на своем бизнесе и на продаже компаний. У многих есть свои компании, которые превосходно работают.
Становятся инвесторами, с одной стороны, уставшие предприниматели, которым уже интересно вкладывать, когда проявляется немножко другой адреналин. Как раз они могут дать предпринимателям очень много вот этих болевых проблемных зон с высоты своего опыта, потому что они уже смотрят на бизнес с точки зрения управления денежными потоками, управления деньгами, а не созданием их. То есть это уже немножко другая орбита.
Здесь уже существует какая-то интуиция относительно граблей, которые могут лежать на дороге предпринимателей, потому что вложение денег – это только «чуйка», только интуиция. Инвестор с вот этой своей интуицией может давать какие-то дополнительные наставнические советы.

Юлия Приходина: Тогда еще уточняющий вопрос. Я его адресую всем вам. Зачем вот это все нужно ментору, наставнику? Не является ли институт наставничества, менторства, скажем так, некой искусственной историей, которая придумана как некий маркетинговый ход для продажи консалтинговых услуг?

Любовь Симонова-Емельянова: Самое интересное, что в своей массе менторы это делают бесплатно, за редким исключением. То есть деньги зарабатываются на профессиональном консалтинге, а то, что касается предпринимательства, это, как вот Елена сказала, оплата логистики и…

Юлия Приходина: Я прошу прощения, Елена еще что-то сказала про работу менторов.

Елена Кадыкина: Меня абсолютно правильно Любовь услышала – в основном это оплата логистики. Бывают случаи, когда летают за свой счет, бывает люди, которые просят денег за какую-нибудь дополнительную работу, которая носит не менторский характер, а именно консалтинговый, но это другая история. То есть одного такого жесткого рецепта, по которому мы все время будем готовить, нет.

Николай Солабуто: Хорошо, а чем отличается коучинговая помощь от консалтинга?

Любовь Симонова-Емельянова: Коуч – он больше работает тогда, когда предприниматель уже попал в проблемную точку. Коучинг – это все-таки расхлебывание, проговаривание, разработка конкретных путей выхода из этих положений, их сопровождение.

Николай Солабуто: То есть ментор говорит: «Идите туда, туда», - а когда они «попадают», где-то увязнут, он говорит: «Ну, какой я коуч?»

Любовь Симонова-Емельянова: Ментор может быть и коучем, и ментором.

Николай Солабуто: Так вот где между ними граница?

Любовь Симонова-Емельянова: А границы нет. Это нести доброе, вечное. Вопрос – зачем все это нужно? С одной стороны, я как инвестор всегда говорю: «Я это делаю, для того чтобы вы доросли до наших инвестиций». Потому что очень хочется, чтобы больше компаний доросло до инвестиций.
Бизнес-ангелы тоже помогают, и в том числе тоже несут доброе и вечное, чтобы бизнесы создавались, и чтобы было больше предпринимателей. Я читаю много лекций по введению в предпринимательство, чтобы вообще переломить сложившееся представление.
Альбина Ивановна сказала в самом начале: «Не забываем, что в Советском Союзе за предпринимательство и за экономические преступления давали от 3 до 8 лет», - и это уже заложено в генетической памяти нашего поколения.

Николай Солабуто: У нас тоже есть незаконное предпринимательство.

Юлия Приходина: За экономические преступления у нас тоже сажают.

Любовь Симонова-Емельянова: Кстати, да, сажают, дают от 3 до 5 лет. А было больше. Предприниматели – они немножко такие сумасшедшие, они немного другие, они хотят что-то делать. Когда человек становится предпринимателем, его начинает раздражать ничегонеделание окружающих, ему хочется, чтобы вокруг него было больше «движухи». Я думаю, что все со мной согласятся.

Елена Кадыкина: То есть тут еще очень важный момент. Инвестору хочется, чтобы у него был поток компаний. Они вкладывают свое время в развитие этих компаний, чтоб потом было, во что вкладывать. Бизнес-ангел – ну, у него может быть мотивация, потому что он в свое время сделал свой бизнес, и ему помогали.
Я могу сказать, что когда я развивалась, меня постоянно не то, что держали за руку, но когда мне нужна была какая-то помощь, люди мне всегда помогали. И то, насколько они были открыты, настолько хотели мне помочь, меня просто потрясало. Если ты вырастаешь на такой культуре, то, когда ты доходишь до какого-то определенного уровня, когда ты сам можешь помочь, у тебя тоже возникает нормальное человеческое желание помогать.

Вероника Орловская: Я хотела добавить про разницу между инвестором и ментором. Если посмотреть на пирамиду Маслоу, то самый верхний кирпичик – это когда человек реализовал свои повседневные нужды, и уже деньги у него есть в достаточном количестве, и это позволяют тратить ему время еще на что-то.
И вот самым последний кусочек пирамидки – это самореализация. Разные люди могут реализовываться по-разному. У некоторых есть потребность передать свой опыт и видеть, как твой вклад приносит результаты. В отличие от инвестора, на мой взгляд, ментору важно видеть вот эту отдачу от его работы. И здесь очень важен человеческий контакт ментора и наставляемого

Любовь Симонова-Емельянова: Вероника, можно я Вас перебью? Инвестор – это тот же ментор, это два в одном, и коуч – это три в одном, и еще много чего другого. Это все один человек, он просто ментор. Это у него уже в голове – нести доброе, вечное.

Юлия Приходина: Я еще слышала, что к этому иногда добавляется психотерапия. То есть это такая многоролевая история.

Любовь Симонова-Емельянова: Психоанализ, психотерапия и многое-многое другое.

Гульнара Биккулова: Но у инвестора все равно есть меркантильные соображения.

Альбина Никконен: Нет, но каждый зарабатывает на жизнь тем способом, который ему наиболее комфортен. Менторы тоже своей деятельностью зарабатывают средства к существованию. Но я совершенно согласна с высказываниями моих коллег, когда они говорят, что у ментора просто шило во всех местах, где только можно.
Вероника сказала правильно, что возникают совершенно человеческие отношения с сообществом, тебя окружающим, как, например, на Западе. У нас еще, к сожалению, такое взаимоотношение с сообществом есть только в отдельных группировках.
Могу сказать, что у нас на венчурной площадке это есть, но нужно, чтобы это было на страновом уровне, когда любой успешный предприниматель просто был бы обязан и считал своим долгом помочь близ работающему предпринимателю, если он пробуксовывает, когда пара советов может спасти ситуацию. Но такие люди появляются.
И не надо осуждать менторов за то, что они берут деньги. Венчурные инвесторы тоже не так бескорыстны, как послушаешь. Они абсолютно цинично зарабатывают на бизнесе, на инвестиционном процессе деньги. Но они также понимают, что если они не дорастят до нужного состояния компанию, то они не смогут в нее инвестировать.
И то, что интуиция играет большую роль, это действительно так, потому что, для того чтобы предугадать, что через 5-6-7-10 лет эта компания принесет барыши, нужен опыт, опыт и еще раз опыт. Здесь нужно принимать ситуацию такой, какая она есть, и пытаться каждому на своем месте сделать хоть немного доброго для окружающего тебя сообщества, чтобы вместе с этим сообществом жить лучше. Извините за патетику

Юлия Приходина: Нет-нет. Альбина Ивановна, Вы очень хорошо это сказали. Вот вопрос – а чем с ментором расплачиваются, если нет денег? Вот, например, приходит ментор и говорит: «В общем, я готов быть твоим наставником, но час расплаты все равно настанет. Денег нет – хорошо, давай долю компании». Это правильная постановка вопроса?

Альбина Никконен: Наверное, в таком случае нужно расплачиваться почкой.

Юлия Приходина: Но это очень дорогой ментор.

Альбина Никконен: Да. Есть очень интересная история, как мне кажется, очень показательная для нашей дискуссии. Есть такая компания, называется она «Эверноут». Это изначально российская компания, а сейчас уже давно глобальная. Руководитель этой компании рассказал очень интересную историю.
Когда они еще были маленькие и жили в России, на их пути встретился ментор, инвестор, который проинвестировал большое количество российских стартапов, это Эстер Дайсон. Она на заре развития компании «Эверноут» пригласила их на технологическую конференцию в Силиконовую долину, познакомила их с огромным количеством интересных людей, которые дальше помогли «Эверноут» развиваться и приобретать новые контакты.
Когда Степан Пачиков после этой конференции вернулся домой, в Россию, он отписал Эстер Дайсон 1% своих акций. Она его об этом не просила, просто она как ментор помогла посеять доброе, вечное, ценное, а он счел своим долгом вот таким образом ее отблагодарить. Но это очень такая индивидуальная история.

Николай Солабуто: Вы привели нормальную схему. На самом деле, таких историй я слышал очень много. В принципе, как и все нормальные компании, у которых были в свое время менторы, они какие-то подарки им делали, и иногда подарки такие значительные. Ну, 1% ни к чему не обязывает, но, с другой стороны…

Гульнара Биккулова: Приятно, да? Мне бы хотелось вот о чем рассказать. Наш институт развития имеет специфический фокус. Мы являемся фондом фондов, то есть инвестируем в венчурные фонды, которые, соответственно, должны инвестировать в технологические компании. Это с одной стороны, с другой стороны мы, как все институты развития, занимаемся тем, что развиваем в России технологическое предпринимательство.
Неслучайно все участники сегодняшней дискуссии, собственно, занимаются тем же самым, потому что иначе не будет рынка, не будет сделок, не будет новых инвесторов. Если говорить про масштабы бедствия, то, например, через наши программы, программы российской венчурной образовательной компании, каждый год проходит примерно 5 тысяч стартапов. До сделок по прошлому году дошло 660 компаний, на ранней стадии, по-моему, 150, если я не ошибаюсь.
То есть из 5 тысяч стартапов, прошедших программу обучения, случается 150 сделок на ранней стадии. И инвесторы при этом жалуются, что, действительно, мало интересных проектов, готовых к инвестициям, поэтому как бы все действительно понимают, что с проектами нужно работать. Российским стартапам действительно нужен опыт, для того, чтобы, так сказать, научиться быстрее соответствовать требованиям инвесторов и действительно расти, делать бизнесы, находить где-то тот опыт, которого нам всем так не хватает.
Тут много говорилось про мотивацию менторов. Ментор – это действительно один из инструментов достаточно быстро привнести в компанию здравый смысл, необходимые знания, связи и так далее. Если говорить про «РВК», мы видим несколько источников поиска менторов.
Первый источник – это уже упоминавшиеся уставшие менеджеры больших корпораций. То есть, действительно, в определенном возрасте у людей случается, как сейчас принято называть, «кризис среднего возраста». Человек, работая в корпорации, в какой-то момент понимает, что он устал заниматься одним и тем же, и ему хочется посмотреть вокруг, найти какие-то новые возможности для своего развития.
И тут появляются институты развития либо стартапы и говорят: «А посмотрите-ка на нас, а помогите», - и, в общем, у него изначально срабатывает мотивация любопытства, и он действительно начинает помогать стартапам.
Дальше эта мотивация может видоизмениться, то есть кто-то может стать бизнес-ангелом, проинвестировать в проект по прошествии какого-то времени, кто-то просто периодически, опять же, для того чтобы получать какой-то новый опыт и делиться своим жизненным опытом, продолжает помогать проектам в качестве ментора. То есть в России в ситуации отсутствия серийных технологических предпринимателей с большим количеством бизнесов за спиной это, наверное, основная аудитория.
Вторая аудитория – это консультанты, то есть люди, которые, опять же, имеют некую практику работы с бизнесом, и эту практику они могут привнести в общение со стартапами.
На Западе консультанты тоже часто выступают менторами. Есть, например, такой акселератор, называется Mass Challenge, у них есть два типа менторов. Специализированные менторы – это консультанты, которые могут помочь по какой-то конкретной теме. Например, я хочу сориентироваться в том, на какие рынки мне выходить с какой-то технологией. Соответственно, такой специализированный консультант может помочь в этом узком вопросе.
Есть так называемые менторы дженералисты, то есть это люди, которые привносят, скорее, какой-то здравый смысл, жизненный опыт. Это, конечно, не совсем мама, в том смысле, что мама все-таки несет ответственность за своего ребенка. В отношениях ментора и наставляемого все-таки предприниматель сам должен принимать решение, использовать ли ему те знания, ту информацию, которые он получает от ментора.

Юлия Приходина: Вот, сейчас мы как раз вырулили на вопрос, связанный с ответственностью.

Любовь Симонова-Емельянова: Можно я еще добавлю, пока вы не перешли к ответственности?

Николай Солабуто: Согласно Российскому Уголовному кодексу.

Альбина Никконен: Я надеюсь, что Елена меня поправит. Она все-таки из Америки, более продвинутая по сравнению с нами. Мы изучали опыт других стран по развитию предпринимательства, и мы знаем, что в Америке есть такие программы как SBIR, SBIC, когда они поддерживают предпринимательство, направляя в компанию наставников. В Англии, в Финляндии тоже очень хорошо развиты наставнические программы, которым платит государство.
Поэтому роль государства в развитии предпринимательства через менторский десант – это тоже проблема, которую надо обсуждать и, может быть, как бы добиваться того, чтобы были специальные программы, направленные на это. Потому что не каждая компания сможет расплатиться с ментором 1%-м или какими-то другими деньгами, но ментор тоже должен существовать на что-то. Поэтому здесь, на ранних стадиях, на первых шагах развития предпринимательства роль государственных программ по наставничеству этих предпринимателей играет большую роль.
Если с точки зрения финансирования есть предстартовые и стартовые фонды, которые в самом начале финансируют, дают деньги для развития бизнеса, то и наставника тоже нужно направлять в компании, как это делалось, насколько я знаю, в Англии лет 20 назад.
Я училась в Манчестерской школе бизнеса, мы проходили вот эту систему. Если хочешь получить деньги, ты в обязательном порядке должен пустить в свою компанию на полгода, на год наставника, и он «поставит ногу» молодой балерине – будущему успешному предпринимателю. То есть эта проблема тоже существует.

Николай Солабуто: Будут ли у нас изменения в законодательстве? Будут ли выделяться фонды, деньги на это?

Любовь Симонова-Емельянова: Вопрос к фондам, к институтам развития.

Гульнара Биккулова: Знаете, мы все-таки в наших программах по работе со стартапами используем не денежную мотивацию для привлечения менторов. То есть таких людей как Любовь, на самом деле, достаточно много и на нашем маленьком рынке, потому что рынок действительно очень маленький, мы все друг друга знаем и стараемся помогать друг другу развиваться. То есть наша основная задача – привлекать новых людей, менторов, бизнес-ангелов, чтобы учить и менторов работе со стартапами, и стартапов работе с менторами.
Мне очень нравится пример нашего инвестора Владимира Владимировича Громковского, который он привел про отношения инвесторов и стартапов. Он сказал, что у нас, поскольку рынок молодой, а инвесторы привыкли говорить, выбирая компанию для инвестиций, что это вообще методология отношений, то, выбирая объект инвестиций, ты обычно выбираешь себе партнера на долгие годы, на 5-10 лет, практически как мужа или жену. Получаются как бы такие брачные узы.
Поэтому у нас, поскольку все пока еще несовершенно и молодо, это как бы отношения двух неопытных любовников. То есть, с одной стороны, стартап – они молодые, неопытные, с другой стороны, инвесторы и менторы должны их обучать.

Юлия Приходина: Почему они неопытные?

Гульнара Биккулова: Потому что неопытные, к сожалению. Поэтому наша основная задача – действительно их учить, и менторов работе со стартапами, и стартапов тому, как работать с ментором, чтобы, действительно, получался какой-то результат. Мне кажется, Елена могла бы поделиться своим опытом, потому что она как раз много занимается тем, что проводит специальные программы для менторов по работе со стартапами и наоборот, и, действительно, имеет очень полезный опыт.

Юлия Приходина: Хорошо, пускайте к себе неопытных наставников, которых тоже надо учить. Итак, он наставляет своего замечательного наставляемого.

Елена Кадыкина: Пускать неопытного наставника? А зачем?

Юлия Приходина: Вот Гульнара же сказала, что всех надо учить. Ну, пусть опытного, опытный – это вообще прекрасно.

Елена Кадыкина: Нет, сначала научим неопытных.

Юлия Приходина: И вот он начинает делиться своим опытом и наставлять, и так он свои знания вкладывает в голову наставляемому, что наставляемый впоследствии встает на путь совершения правонарушений. Вопрос: несет ли наставник-ментор ответственность за это? Прежде всего, обращаю ваше внимание вот на то, что, как я понимаю, граница между ментором-наставником, коучем, консультантом весьма размыта. Ведь иногда менторы поступают консультантами и оказывают, по сути, консультационные услуги.
Вот если, благодаря такой менторской поддержке, бизнес наставляемого начинает с экономической точки зрения нести убытки, а персонально человек совершает правонарушения разной степени тяжести, как тут быть? Доказательства, допустим, все есть, даже переписка.

Елена Кадыкина: Ну, я даже не знаю, что ответить на этот вопрос. Мне кажется, в этой ситуации человек может нести какую-то внутреннюю этическую ответственность, но уж точно не правовую.

Альбина Никконен: Подождите, у предпринимателя должен работать здравый смысл. Он вообще не должен идти ни на какие «левые» уговоры.

Николай Солабуто: Но Вы недавно сказали, что предприниматель сделает так, как он захочет.

Юлия Приходина: Нет, а вы верите в то, что молодые стартапы, неопытные ребята, допустим, здесь сидящие предприниматели…

Елена Кадыкина: Я бы хотела немножко открутить назад. Ментор – это есть наставник. На самом деле, грань не так сильно размыта. Задача ментора – помогать со стратегией команды. Дальше, если он начинает помогать с тактическими задачами, он остается в роли эдвайзера. Это совершенно нормально, когда на этой стадии они начинают получать, например, долю в компании.
Если нужно решить какую-то конкретную нишевую задачу, то вы можете того же ментора поднять в роли консультанта, и он будет получать какой-то гонорар за решение этой задачи. Потому что, на самом деле, эта граница не так сильно размыта, как кажется. Как Любовь сказала, это один человек, который, в принципе, может выступать в разных функциях, в зависимости от какого-то, предположим, временного состояния.

Альбина Никконен: А на тему того, что нужно учить неученых… так, Гуля, ты сказала? Нет, конечно, нужно развивать менторскую среду. Есть, в принципе, программы, которые это делают, и это очень правильно.

Юлия Приходина: Я просто вернулась к теме ответственности. Почему? Потому что, на самом деле, у нас сейчас теме наставничества, теме менторства придается очень большое значение, и они сейчас на слуху. Я не хочу сейчас апеллировать к своему личному опыту, к своей практике, но я могу сказать со 100%-ной уверенностью, что встречаются недобросовестные менторы.

Елена Кадыкина: Это бесспорно. Очень много злоупотреблений.

Юлия Приходина: Как с ними бороться?

Елена Кадыкина: Каждый человек ответственен за себя. Как Альбина сказала, должен быть здравый смысл. Ты чувствуешь, что тебя не в ту сторону направляют, и ты останавливаешься. А вводить уголовное наказание за это – я думаю, это ни к чему не приведет.

Юлия Приходина: Возвращаемся тогда к теме, как отбирать менторов, как отбирать этих наставников, и кто может ими быть. Существуют разные сообщества, которые обещают, что если к ним обратится какой-нибудь молодой стартап, то они подберут, сообразно его задачам, соответствующего наставника. Вопрос: только ли из сообщества? А если мы на какой-нибудь конференции с кем-то познакомимся?

Любовь Симонова-Емельянова: Вы можете познакомиться даже в метро, и это реально будет наставник.

Николай Солабуто: Любовь, Вы ездите в метро?

Любовь Симонова-Емельянова: Я только что приехала на метро, на самом деле, потому что оставила машину на парковке на Белорусской и совершенно спокойно доехала на метро. Я в метро езжу, и достаточно часто. Так вот, наставника можно встретить, где угодно. Главное – чтоб предприниматель и ментор были на одной волне, чтобы ментор помогал не из-под палки, а по собственному желанию.
Иногда ко мне приходят и говорят: «Мы хотим, чтобы Вы нас эдвайзировали». Я говорю: «Расскажите сначала о себе. Если мне понравится, то, может быть, я подумаю». Ты смотришь, будет искра вообще или не будет, потому что человек должен быть просто приятен.

Юлия Приходина: А если он сначала приятен, а потом резко стал неприятным?

Любовь Симонова-Емельянова: Это же не институт ячейки общества – брака и семьи. Это деловое наставничество.

Юлия Приходина: А зачем тогда в деловом наставничестве искра?

Любовь Симонова-Емельянова: Ну, потому что нужно все-таки быть на одной волне, делать бизнес вместе, и обоим должно это быть интересно. Допустим, попадает предприниматель в сложную ситуацию с граблями, а ментору неинтересно. А здесь же надо закатать рукава и как-то помогать. Но если человеку неинтересно, он не будет помогать. Поэтому нужно понять эту волну и быть именно на одной волне.

Юлия Приходина: Если ментор пришел и говорит: «Давай так. Долю, пожалуйста, отдай мне сейчас, и я начинаю быть твоим наставником». Это нормальная, рабочая история?

Елена Кадыкина: Как только что сказала Любовь, люди иногда разводятся. То есть у них была вполне нормальная искра, они любили друг друга много лет, но потом эта искра пропала, и они развелись. Это во многом лучше, чем находиться в несчастном браке.

Гульнара Биккулова: А можно я тоже про искру? Настоящий предприниматель – это огонь. Они настолько горят своей идеей, что рассказывают о своих идеях абсолютно всем, просто всем надоедают. Уже их и жены, и мамы, и друзья – все отворачиваются. То есть примерно такие отношения должны быть между ментором и наставляемым.

Елена Кадыкина: К вам приходит человек, ему проще работать в определенном наборе услуг. Он говорит: «Хорошо, я готов это сделать. Вот мои условия». А что в этом ненормального? Вы говорите: «Я хочу то-то». - «Хорошо. Для того чтобы я это сделал, дайте мне такой-то процент». И уже вы принимаете решение.

Игорь Гладких: А таких сделок много?

Елена Кадыкина: Каких таких?

Игорь Гладких: Ну, с процентами доли в виде оплаты.

Елена Кадыкина: Игорь, еще раз вернемся к тому, что мы сейчас больше говорим про роль эдвайзера.

Игорь Гладких: Я просто спрашиваю о том, много ли на Вашей памяти таких сделок чисто по статистике, которые заключались именно сразу, на стадии договоренности?

Елена Кадыкина: Я не могу привести такую статистику, я даже не уверена, что она существует. Ну, кто ведет эту статистику?

Игорь Гладких: Я имею в виду, на Вашей памяти.

Елена Кадыкина: А, на моей лично памяти? Ну, я не знаю. Я думаю, что большинство. Когда человек переходит на стадию эдвайзера, он имеет какую-то долю в компании. Часто бывает комбинация – люди инвестируют в компанию деньги и остаются в ней в качестве менторов. Это наиболее распространенная история.

Юлия Приходина: Есть ли какой-то нормальный процент, который достаточно мотивирует наставника? Ну, потому что мне называли до 7%.

Елена Кадыкина: Я думаю, что это близко к правде. Ну, вы как бы все-таки пытаетесь подвести меня к тому, чтобы я дала вам один вот такой конечный ответ на все вопросы. Но так не бывает. Понимаете, на самом деле, очень большая разница между российской и американской культурой. Пожалуйста, коллеги, поправьте меня, если я не права, потому что я не живу 17 лет в России и сюда приезжаю несколько раз в год, и, может быть, у меня искривленное сознание.
Мы, русские, любим придумывать какое-то общее решение проблемы, а проблема – она очень сложная, и она раскладывается на много разных кусочков. И вот в зависимости от того, от какого кусочка ты подошел, ты и подбираешь решение к этому кусочку. Как вот надо разобрать машину на куски, хорошенько смазать все детали и потом собрать обратно, а не просто сверху полить на нее маслом. Ну, вот примерно так.

Игорь Гладких: Мы все рождены в СССР.

Елена Кадыкина: Мне кажется, что пока мы не научимся качественно решать нишевые задачи, нам будет очень сложно выйти на высокий уровень. Потому что каждая задача сложная, и она требует очень глубокого подхода. Я очень хочу помочь, хочу дать правильные ответы, и это моя главная задача.

Игорь Гладких: Здесь, насколько я понимаю, дорогой опыт. Мы как начинающие стартаперы ничего не знаем, поэтому мы и стартаперы, поэтому нам надо все и сразу, и поэтому мы делаем заказ на все. А если бы мы все знали, мы бы говорили: «Нам надо вот этот кубик, вот этот кубик и этот кубик», - но нам тогда вообще ничего не надо, мы и так все знаем. Вот поэтому мы и говорим – устоявшаяся практика такая.

Елена Кадыкина: Ну, задача ментора сказать: «Ты знаешь, тебе нужно не 100 кубиков, а всего 4. Давай сначала мы все же посмотрим, работающая ли это система, и будем говорить дальше». Если человек говорит: «Я хочу все 100 кубиков», - я бы сказала: «Ну, я не могу тебе помочь, я могу помочь только с 4-мя».

Игорь Гладких: Нет, ты можешь сказать: «Давайте 100 кубиков. 100 кубиков вам даже будет дешевле».

Елена Кадыкина: Нет, потому что я не хочу брать ответственность за то, что я не могу сделать.

Вероника Орловская: Я хотела бы отметить очень важные для меня вещи, опять же, из своего опыта работы. Первое, что менторы помогают в первую очередь людям. Они не помогают абстрактному бизнесу, они не помогают абстрактному стартапу. Они видят команду и готовы ей помогать.
Конечно, важно видеть, какая у этой команды идея, чем они загорелись, какие их планы развития, и насколько интересно будет взаимодействовать с этой командой, но это в первую очередь помощь людям. Поэтому, если к тебе подходит человек и говорит: «Я готов менторить тебя за 2%», - и он еще не успел познакомиться с командой, он еще ее не увидел, то это странно. Фактически мы покупаем за 2% время.
Возможно, это тоже эффективный формат, это тоже может дать результаты, но это не отменяет того, что для этой команды может найтись кто-то еще, кто может это делать не на проценты. То есть, в принципе, это всегда остается на ответственности предпринимателя – он может принять это условие или не принять.
Предприниматель должен отдавать себе отчет в том, что если к нему подходят и говорят: «Я за 2% готов что-то делать», - то, наверное, здесь в меньшей степени будут учитываться интересы команды. Потому что, если команда строит, она строит это для воплощения каких-то своих амбиций и реализации своих жизненных задач. То есть, в любом случае у этой команды, у этого стартапа, у этого бизнеса есть люди, которые к чему-то стремятся. И когда вы просите только о деньгах, возможно, человек, который говорит, что он ментор, не затрагивает личностные интересы.
А то, что мы наблюдали, и это было нередко, команда – это люди. Так вот, этот бизнес – это люди, и им часто, несмотря на то, что они пришли с каким-то определенным проектом, нужно будет помогать справляться с какими-то жизненными вещами, которые могут возникать на этапе постройки бизнеса. И здесь вопрос заключается, наверное, не в 2%, а в том, нравится тебе эта команда или нет. А эти 2% могут быть как благодарность.

Юлия Приходина: Вероника, спасибо.

Любовь Симонова-Емельянова: Что-то у нас мужчины молчат. А было бы интересно послушать их мнение.

Игорь Гладких: Неудобно прерывать такую замечательную беседу наших замечательных дам. Два слова, если возможно, я скажу. Известно, что если ты хочешь понять явление поглубже, пойми, как оно возникло. В связи с этим у меня вопросы и к аудитории, и к присутствующим здесь.
Давайте ответим на вопрос о ситуации с менторством в нашей стране. Почему эта тема на слуху, кто ее проводит, кто ее бенефициар, и почему именно сейчас? Откуда она взялась? Мы как бы потрогали это явление с разных сторон и поняли, что оно очень многообразно. Казалось бы, есть такая модель, на самом деле все не так. Этих моделей много, игроков много, мотиваций много, интересов много, и все они разные.
Вопрос такой: есть как бы химически чистое менторство, и только ли оно должно быть, или может быть еще 36 вариаций, половину из которых даже уже этим словом называть нельзя? Но в любом случае совершенно точно явление это многообразно, и мы должны вводить как бы меру соотношения долей, когда работают такие модели, с какой эффективностью они работают и в интересах кого, кто бенефициар. Это тоже интересно.
Мое глубокое убеждение, что у нас в стране сейчас проводит эту тему государство. Я уверен на 95%, что это так. Возникает вопрос – откуда все эти модели пришли? Они пришли у нас не из нашего государства, да?

Николай Солабуто: Почему? Ну, если посмотреть в нашей истории, то, я думаю, из купечества можно привести много примеров менторства. Это у нас в крови, ребята, мы же русские.

Игорь Гладких: Нет, это все-таки защита, я в этом совершенно уверен. Я говорю про конкретный механизм, про конкретных людей и так далее. Возникает вопрос: там, где это явление возникло, было ли это живое творчество масс, которое позволяло кому-то, как бы частной инициативе, получать свою личную дополнительную стоимость, либо возникло просто то же самое с подачи государства, потому что государство заинтересовано в увеличении эффективности бизнеса, в росте ВВП, особенно на новых рынках и так далее? Можно попробовать ответить на этот вопрос.
Опять же, я, может быть, неправ, но будет тоже дискуссия на эту тему. Там было и то, и то. Есть как бы группа людей. В интересах повышения стоимости компаний, в которых они имеют частные интересы, они эксплуатируют желание в самореализации части людей, имеющих этот опыт. Как Вероника сказала, они на вершине пирамиды Маслоу, и им интересно, они хотят делиться и так далее.
С другой стороны, вот Альбина Ивановна рассказывала и другие коллеги, есть целая куча государственных программ, которым интересен этот институт, потому что он полезен для экономики, для малого бизнеса и так далее. У нас эта история, собственно говоря, была инициирована государством.
Есть буквально 2-3 частных примера, например, акселераторов, где это была история № 1. То есть было использование желания делиться, хорошие связи с коллегами, имеющими гигантский опыт, для того чтобы, на самом деле, увеличить капитализацию компаний, в которые входили сами ребята.
Надо понимать, что рынок неоднороден. Есть ТОПы рынка – завершение пирамиды, вот эти несколько частных акселераторов или клубов, бизнес-ангелов, где этот механизм используется, и есть гигантский слой, вот этот вот бульон, откуда рождаются стартапы, где они проходят ранние стадии, и где они гибнут на 80% и так далее.
И государственные программы в основном нацелены именно на это, и месседж со стороны институтов развития о том, что «давайте увеличим количество и менторов, и стартапов, которые работают с менторами». Все это в основном нацелено на этот слой. Поэтому, во-первых, и мотивации у большого слоя людей, привлекаемых для этого дела, разные.
Я могу сказать, что в моей практике встречался, как ни странно, активный средний корпоративный слой. Вот им корпорация уже как бы поднадоела – раз. Второе – они там многого добились, они чувствуют рынок, они понимают, как работает рынок, со стороны как бы своего корпоративного опыта, они понимают, что им 40-45 лет, что вскоре придут честолюбивые дублеры, и им все равно придется с позиций уходить. Возникает вопрос, куда – наверх, вбок, в сторону?
У них интерес попробовать, посмотреть на что-то новое, может быть, зацепиться за что-то. Плох тот ментор, который не хочет стать предпринимателем, условно говоря. Это достаточно большая прослойка, и многие как раз и мотивированы на то, чтобы работать, в том числе, с прицелом на долю в компании.
То есть они хотят посмотреть поляну, как это устроено, найти интересную компанию, завязать с ней отношения. При этом они понимают, что компаний, с которыми они попробуют завязаться, не одна. Они посмотрят 10-15 компаний, найдут что-то интересное, зацепятся и пойдут дальше.
А кто-то это делает в рамках государственных программ, я имею в виду, в том числе, и за деньги, потому что объем работы, который ты сделал при работе с компанией, будет опять соответствовать собственному желанию. Есть объем работы, может быть, технической, которой как бы ты готов поделиться с другим. Эти усилия тоже могут быть фиксированы, и так тоже бывает. Хотя это, скажем так, сейчас на рынке не редкость.
Сейчас в ТОПовом сегменте у предпринимателей с большим опытом превалирует желание поделиться. В нижнем сегменте менеджеры и предприниматели, которые в основном во многом интересуются как раз возможностью получить новые связи, контакты, возможностью заработать денег, в конце концов.

Гульнара Биккулова: Можно я подхвачу вот это знамя, которое Игорь сейчас поднял, знамя разнообразия и неоднородности? Я согласна со всем, сказанным спикерами – и с тем, что говорили Елена, и с тем, что говорила Вероника. Но была нарисована идеальная картина, наиидеальнейшая.
Вот Елена привезла 6 менторов, ТОПов, которым там надоело, и они устали от жизни. Таких, наверное, можно перечесть по пальцам. Предпринимателей же, которых нужно вести за руку, гораздо больше, и вот этих идеальных менторов на всех не хватит.
А кому-то, может быть, просто нужно помочь зарегистрировать компанию, сказать, куда бежать, как общаться с налоговой – вот такие простейшие задачи. Им не нужен уставший менеджер, ТОП-менеджер, ему для этого и суперконсультант не нужен, а нужен просто парень, который сделал свою компанию, дорастил ее до какого-то уровня, и ему уже этот ментор подходит как ментор.
Поэтому на каждой стадии жизни компании нужен, наверное, свой ментор. И не надо, может быть, стремиться к идеалу. Надо брать одного ментора и идти с ним до того момента, пока он может вести, а потом искать другого, то есть на разные задачи искать разных людей. Не надо стремиться к идеальности, у нас в России ее пока нет.

Юлия Приходина: Дорогие друзья, я хотела бы представить вам Анатолия Григорьевича Гавриленко, который сегодня до нас все-таки доехал. Анатолий Григорьевич не просто очень уважаемый на фондовом рынке человек, который сделал для фондового рынка очень много, он также очень много сделал для дискуссионного клуба. И я могу смело сказать, что он – мой ментор. Анатолий Григорьевич, большое Вам спасибо, что Вы все-таки нашли для нас время.

Анатолий Гавриленко: Спасибо огромное. Это классно вообще, да? Ну, какой я ментор?

Юлия Приходина: Самый настоящий, просто прекрасный, замечательный, который очень деликатно и правильно меня направляет, не ругает. Я, конечно, понимаю, что многие вещи я делаю неправильно, на свой страх и риск.

Альбина Никконен: Ваш ментор, пожалуйста. Практически пример налицо.

Анатолий Гавриленко: Теперь я понял, что мне надо с тебя 2% получать. Коллеги, на самом деле, для чего мы все это говорим? Вот здесь сидят умные люди, которым интересно послушать и понять, что им делать в этом случае. Лично мой опыт, коллеги, ни в коем случае не делитесь акциями, ни в коем случае, какой бы умный ни был ментор, и как бы он красиво ни выглядел, и какие бы у него галстуки и платочки ни были, и как бы он мудрено ни говорил.
Не спешите делиться акциями. Акциями делятся в последнюю очередь. Акционерный капитал с самого начала нельзя разбазаривать, и это первое. Второе. На самом деле, есть огромное количество общественных организаций, которые, в общем, что-то могут. Есть Торгово-промышленная палата, есть всякие экспертные советы, какие-то сообщества и так далее. Поэтому, если очень-очень захотеть, то можно тихо и спокойно получить совет. Там совет, здесь совет, и вы уж сами думайте, какой совет лучше, а какой хуже, посоветуйтесь, и, может быть, что-то из этого выберете. Это два.
Третье. Мне очень понравилось, как вы сказали, что какой-нибудь средний чиновник, средний менеджер, где-то сидит, сидит, ему уже все надоело. Подходит интересный проект – это ему понравилось, и он готов там взять какую-то долю. Он уже устал быть чиновником или менеджером и так далее.
Вообще все это, ребята, называется словом «коррупция», понимаете? Потому что, прежде чем взять долю или во время взятия доли он говорит: «Я сразу не уйду, я здесь пока сижу, я вам помогу», - и поэтому эта его доля, естественно, увеличивается, его амбиции увеличиваются. Вы, ребята, наивные дети. Все, построенное на гнилом, гнилью и заканчивается, понимаете? Потом вы с ним подружитесь, потом его оттуда выгонят, и он за эти 3% всю душу из вас высосет, понимаете? На фиг вам это нужно?
У нас есть такой пример, «меньше 2%». Наверное, молодые не слышали, но кто постарше, тот знает. Не буду называть фамилию, но все это знают. С тех пор человек много чего пытается сделать, и политическую карьеру, но у него ничего не выходит, потому что вот это «меньше 2%» на него как закрепили, вот так и есть, хотя никто свечку не держал. Вы знаете, о чем я говорю, да? Видите, все очень просто.
Эти уставшие от жизни все такие же тупые. Ну, хорошо, можно сказать, что я ТОП, уставший от жизни. Но, во-первых, я не устал, во-вторых, я не считаю себя ТОПом, и у меня есть огромное желание помочь людям, которые вокруг меня. Я тоже, наверное, вот как девушка Лена, с искривленным сознанием, но моя формула счастья – помогать людям, которые меня окружают. Моя формула счастья – это чтобы люди, которые вокруг меня, стали чуть-чуть лучше, чуть-чуть счастливее, и тогда мне самому становится приятнее жить на свете. Ну, вот такой я *****.
Поэтому я со всеми, кто ко мне приходит, будь то школьник, студент, встречаюсь, общаюсь и искренне им помогаю. Мне деньги предлагают, проценты предлагают, я стараюсь от этого всего отойти. Потому что, как говорит мой любимый сын, собственность – она обременяет. Вот это следующий момент, понимаете?
То есть вам навязывают процент, и если вы его берете, то вы уже начинаете быть собственником и начинаете за что-то отвечать. Я в последнее время стараюсь на это вообще не идти. То есть мне говорят: «Слушай, давай ты будешь акционером моей компании». Ага, прямо сразу разбежался. Потому что это огромная ответственность.
Будут говорить: «Ты знаешь, у нас Гавриленко собственник». Нет, не хочу. Поэтому не думайте, что собственники, которые менеджеры, ТОПы и так далее, с которых можно что-то спросить, сразу начнут брать с вас деньги. Скорее всего, это какой-то средний уровень, и непонятно, чего с него еще можно получить. Полностью согласен с тем, что есть огромная возможность просто нанять менеджера за какие-то небольшие деньги и получить эту услугу. Потом, есть еще разные вот эти бизнес-инкубаторы, где их растят.
Московское правительство вообще абсолютно сумасшедшее. Оно дает 10 тысяч долларов, для того чтобы ты создал свое предприятие, и ничего больше. Ты напишешь бумажечку и по этой бумажечке скажешь им, что буквально через 2 года ты заплатишь этот налог, и они тебе дают деньги.
Потом, правда, спрашивают, и предприятие создать на самом деле надо. Но если ты реально создаешь предприятие, то эти деньги ты как бы налогами отбиваешь, и они от тебя отстают. На сегодняшний день реально можно и создать предприятие, и получить какие-то деньги не под проценты, а если и под проценты, то убираются вот эти процентные ставки. Это все реально, все это в жизни есть.
Потому что, если взять, к примеру, «МСП Банк», дочерний банк ВЭБа, просто нужно знать об этом. Поэтому, по большому счету, когда ты приходишь к ТОП-менеджеру, он не говорит тебе: «Значит, так. Сначала подойдешь к этому и скажешь это». Подходишь, а он тебе говорит: «Вот есть эти люди, эти люди, эти структуры, эти структуры. Ты обратись, и станет тебе все яснее».
У меня процентов 80 уходит на это. Я начинаю рассказывать, хотя, на самом деле, о том, как стать успешным, говорить ничего не нужно. Все уже давно написано. Надо просто сходить в библиотеку. Так вот, больше смотрите, больше читайте, больше разбирайтесь, ведь там все есть. И все мы, кто вам об этом рассказывает, мы повторяем то, что уже написано.
Вот приезжает кто-то из-за рубежа, на него собираются сотни, тысячи людей. Все говорят: «Ну, как? Как там?» Все жаждут услышать. Ребята, это же другая жизнь, это другое правовое поле. Я вам скажу откровеннее, это уже другие деньги, понимаете? Там доллары, а здесь рубли. Это совершенно разные истории. Но мы почему-то с огромным удовольствием слушаем то, что нам рассказывают.
Когда я привожу какого-то нашего менеджера, который создал компанию, сделал все с нуля, людям неинтересно. А вот американский миллионер – это интересно. Почему? Мы своих не замечаем, а вот иностранцев, понимаешь ли, боготворим.
Вот мы хотим создать Международный финансовый центр, и вся комиссия в основном состоит из иностранцев. Мы создали эту комиссию, а теперь неизвестно, что с ними делать. И почему-то мы все время говорим про инновационное мышление, про инновации, а мышление-то у нас аналоговое.
Мы хотим создать биржу как в Лондоне, а Международный финансовый центр как в Гонконге. Но центр в Гонконге уже есть, и уже есть Лондонская биржа, и не надо других. Мы должны что-то свое придумывать. Но побеждает тот, кто придумывает что-то новое. Если вы хотите делать бизнес, то вы не делайте так, как у Васи или Даши, а придумайте что-то свое, и тогда будет классно.
Я помню то время, когда моя компания была вообще полным отстоем. А потом я в 1996 году сказал: «Ребята, ну что это такое? Есть один компьютер, который работает на бирже, и 18 человек сидят рядом с этим компьютером и говорят, что надо вот это купить, а это продать на бирже. А сами-то мы что делаем? Давайте каждый из нас получит по футбольному мячу, и будем играть в футбол». Мне говорят: «Это нельзя технически». Я говорю: «Что нельзя?» В 1997-м нельзя, а в 1998-м пришел, говорят – можно.
И мы это сделали. После того как мы это сделали, наша компания ровно через полгода стала первой на рынке по обороту, даже больше «Тройки Диалог» и так далее. И меня первой поздравила налоговая полиция. Ребята, это классная история про успех, когда у тебя ничего нет, а ты что-то придумаешь и все делаешь первым.
Если вы знаете, есть у нас такая биржа Курляндчика. Он все эти торговые системы делает и так далее. Я его позвал и говорю: «Курляндчик, давай сделаем с тобой вот этот интернет-трейдинг». Он говорит: «Анатолий Григорьевич, у тебя есть 10 тысяч долларов? Если есть, то я тебе сейчас сделаю».
А у меня не было 10 тысяч долларов, и я ему об этом сказал. Он говорит: «Ну, тогда извини. Я тебя очень уважаю, но помогать тебе не буду». Я говорю: «Ну, и черт с тобой. Тогда я сделаю первый, и у меня будет первая система». Оттуда возникла у меня «АЛОР – Трейд», например. И нас назвали «пионером интернет-трейдинга», и я этим горжусь. А что, классно!
А Курляндчик оказался вторым. Хотя сегодня я бросил это дело. Я сделал только для своей компании, а он сделал для всего рынка. Я его все время дергаю за усы, потому что это системный риск для биржи, потому что 80% доступа на биржу идет через Курляндчика, через его торговые системы. Но неважно. То есть мы сделали, мы сумели.
В общем, думайте. Нужны инновационные мозги. Просто надо думать. И если вы хотите получить умный совет, то вы его получите. Ходите вот на такие клубы, ходите в «РБК». Сколько вы создаете и проводите умных конференций, сколько советов, экспертов собираете. А сколько у нас умных преподавателей везде крутится, причем и старшего поколения.
Вот я сегодня познакомился с Красавиной. Она говорит: «Чего вы про финансовый рынок говорите? В основном во главе всего производство, а вы все про финансовый рынок. Давайте разберемся с производством». Она права, девушка права. А девушке исполнилось 87 лет, ребята. Класс, класс! Все, извините. Я слишком много говорю. Спасибо.

Юлия Приходина: У нас, на самом деле, молчит РОСНАНО, причем я даже не могу понять, что это за молчание.

Алексей Качай: На самом деле, я просто заслушиваюсь разными высказываниями на разные темы. Вряд ли есть что-то добавить или сказать что-то новое. Да, ментор – это не профессия, это не специальность. Да, это стиль, склад. Я бы не сказал, что это испорченный или перекошенный уровень сознания и так далее. На самом деле, с точки зрения психологии, это нормальное, обычно хорошее, выстроенное мировоззрение, которое настроено на кооперацию в общении между людьми.
Есть исключение с правоохранительными органами, там кооперация недопустима, к сожалению. Надо успевать из этого выключаться. Во всех остальных случаях она, скорее, позитивна, и она приносит вот то самое новшество, причем, обогащая и одного, и второго. Поэтому ментор – это некоторая роль, которую на себя могут принимать те или иные люди.
Анатолий Григорьевич, когда приходит и говорит мудрые мысли практически на любом собрании, будь то биржа, где ему совсем легко и, наверное, он вообще все здесь знает, и в других местах я его видел, это из него изливается естественно. Где-то он зарабатывает, и, наверное, этот человек не бедствует. Но сказать о том, что он будет брать за это деньги, вряд ли можно. Собственно, он про это примерно и говорит. Это склад.
Можно быть эдвайзером, можно быть венчурным предпринимателем, можно быть бизнес-ангелом, просто тут, если мы говорим о менторстве, существуют, что называется, какие-то очевидные требования или очевидные, скорее, черты или навыки, которыми он должен владеть.
Без денег бизнес создать невозможно, без команды тоже невозможно. Ты сам никогда всего этого самостоятельно не сделаешь. Но есть менторы, которые могут тебе подсказать некоторые неочевидные вещи, когда что-то начать делать раньше, а не позже, лучше раньше, а еще лучше вовремя, что делать, если у тебя инновационный технологический бизнес, там, с интеллектуальной собственностью.
Мы очень мало с этим связаны. Мы очень о многом либо не знаем, либо забываем, либо пытаемся потом нагнать. Можно воспользоваться этими советами, и если ты найдешь человека, кто тебе эти советы будет давать, то это полдела. Вторая половина – ты должен сам немножко отвлекаться, должен уметь слушать эти советы.
Потому что можно на любой конференции получить мудрую мысль, можно ее услышать, но если ты открыт этому знанию, ты поймешь, что у тебя будет следующим шагом, а что следующими двумя шагами. Тогда ты можешь начинать прислушиваться, кто что делает, в какой момент они это делают.
А если ты сейчас решаешь свои текущие проблемы, то у всех у нас психологически всегда стратегическое вытесняется первоочередным, тактическим, сиюминутным. Вот ментор – он, скорее, из тех, кто возвращает тебя и скажет: «А давай чуть-чуть подумаем на два шага вперед, что ты будешь делать». И он не примет на себя ответственность за то, что ты потом сделаешь, он тебе просто даст мысль или даст направление.
От тебя зависит, от него зависит, является ли он тем человеком, кто зарабатывает, скорее, это не венчурный фонд, ты не можешь в менторе осуществить 10-15-20 проектов одинаково эффективно, ты с ними изживаешься, тебя, скорее всего, не хватит на все это. Поэтому история о том, что ментор приходит и сразу договаривается по поводу некоторых долей, ну, маловероятна, и что на этом можно построить бизнес, особенно менторский бизнес.
Но если он что-то может, может что-то предложить, подумайте, может быть, стоит взять. Может быть, вы прислушаетесь, может быть, нет. Чем расплачиваться? Бывает по-разному. В моей истории есть одна прекрасная девушка, которая, имея очень ограниченный стартовый капитал, практически ухитряется каждый раз переходить на новую стадию развития бизнеса. У нее этих менторов по стране, где она мотается, создавая те или иные интернет-маркетинговые и прочие площадки, ну, только я знаю 5, и все жаждут ее услышать, когда она приедет опять в Ростов, в Москву, в Новосибирск.
Потому что она приезжает и говорит: «Я попробовала один из твоих четырех советов – полная ерунда. Сделала совершенно наоборот. Теперь у меня прекрасная идея, вот помоги мне в следующем». Она не выкидывает тебя, потому что ты ей посоветовал полную ерунду для ее модели. Она тебе говорит: «А помоги мне в следующем». Ты опять ей что-то рассказываешь.
В следующий раз она приезжает и говорит: «Первые два тоже фигня, как оказалось. Вот тот в Ростове мне сказал первое не делать вообще, второе я как-нибудь потом реализую, а вот за третье тебе отдельное спасибо. Никто из остальных вообще не справился». И ты понимаешь, что ты о-го-го! Тогда была фигня, а сейчас ты сделал. Сейчас ты дал третий совет, и ты ждешь, когда она вернется на следующем этапе, какой у нее будет бизнес, и ты проверяешь, адекватен ты или нет. Очень неплохо построена модель. Правда, других я не видел, но интересно.

Юлия Приходина: Очень хочется задать следующий вопрос. Алексей, ты сказал, что, на самом деле, вряд ли ментор может быть наставником в нескольких компаниях. Приемлема ли вообще и применима ли к отношениям «наставник – наставляемый» тема этики и тема конфликтов интересов? Мы начали задумываться об этом.
Более того, на одном из мероприятий, посвященных наставничеству, менторству, нам стало очень интересно. Выступила девушка, представительница банка. Она рассказала историю, которая произошла не так давно.
У них есть свой венчурный фонд, своя менторская история, и они помогают своим клиентам, обратившимся к ним, подыскивать наставников. Собственно говоря, вот так они создали связку. Они очень внимательно наблюдали за ментором, которого подыскали обратившимся к ним ребятам, и в какой-то момент поняли, что этот ментор начинает вытаскивать из ребят информацию и вообще вести себя таким образом, что стало ясно, что она использует информацию для усиления своего собственного проекта. Потому что, как оказалось, у ментора конкурирующий проект.
Вот скажите, пожалуйста, насколько такие истории допустимы, есть ли какие-то рецепты и возможности их не допускать, или это опять, как Вы говорите, все относится на риск предпринимателя: вот пусть предприниматель сам и проверяет? Хотелось бы получить какой-то комментарий.

Алексей Качай: Первое – здравый смысл никто не отменял, безусловно. Если ты куда-то идешь, ну, минимальные вещи у нас работают меньше, на Западе они работают больше. Аккуратненько на каждом слайде мелким шрифтом поперек написано: confidential и так далее. И они работают, там особенно. Будьте добры, защищайте свою собственность, свои права. Это тема № 1.
Тема № 2 – добропорядочная, недопропорядочная конкуренция была всегда. Если помните, был такой фильм «Область тьмы» с де Ниро. Смысл фильма в том, что нашли какую-то супер-пупер таблетку, которую человек проглатывает, у него правильным образом сцепляются нейроны головного мозга, и у него очень сильно повышается аналитическая способность, где-то в тысячу раз. Человек просто раскладывает окружающую действительность и сразу выбирает единственный правильный вариант.
Когда главный герой помог де Ниро сделать прекрасную сделку, он ему сказал: «Слушай, ну, теперь мы партнеры. Ты видишь, как я могу работать?» Де Ниро говорит: «Ты, конечно, самородок, спору нет, заработал много денег, я тебе за это заплатил. Но сказать, что ты мой партнер, прости, я не готов.
Ты сделал прекрасную сделку, заработал столько, сколько я зарабатывал за 20 лет. Но ты не тусовался на скучных благотворительных вечерах, ты не имеешь представления о женщинах, которые жаждут тебя заполучить только за твои деньги. Ты не представляешь, сколько ужасных, неприятных, некрасивых и вредных поступков существует в мире.
У тебя с первого раза получилось хорошо, но ты не знаешь, на что способны люди. Я не готов тебя сделать своим партнером, и ты меня сильно подставишь. Я буду очень уязвим через свою веру только в хорошие достижения. Надо уметь защищаться от плохого».
Вот это, к сожалению, существует, и это тоже не нужно упускать. Иногда очень сложно привести к ответственности за это, но, по крайней мере, не нужно полностью раскрываться, нужно смотреть, что ты делаешь. Я думаю, интуиция тоже должна подсказывать, в том числе начинающему предпринимателю.

Юлия Приходина: Елена очень хочет тебя спросить.

Елена Кадыкина: Я совершенно не оспариваю ни наличие здравого смысла, ни интуиции и так далее. Мне кажется, что как-то жестко пытаться регулировать такие вещи – это абсолютно невозможно. Но, что очень важно, это понятие о репутации. И вот если создается среда, в которой репутация имеет значение, то тогда сама среда предпринимателей защищает от нечистоплотных менторов.
Я, например, могу сказать, что у нас, может быть, очень маленькая среда, но прослойку друг друга знают все, и если люди делают какие-то нечистоплотные вещи, это очень быстро становится известным. И поэтому, даже если они хотели бы что-то сделать, они не будут этого делать, потому что они понимают, что здесь очень большой риск. Вот так, мне кажется.
Когда мы говорили о том, чтобы отдавать долю в компании, я не хочу, чтобы вы подумали, что я рекомендую эту долю отдавать. Но я рекомендую вам адекватно благодарить людей за ту помощь, которую они вам оказывают. Если они, действительно, с вами проводят много времени, они с вами срастаются, то, может быть, это то, что вы должны сделать. Если же вы не готовы к этому, то это ваш личный выбор.

Анатолий Гавриленко: Нет, ну, это тоже мой опыт. Ребята, мы начинали в 90-х годах вот этот бизнес, и я прекрасно помню, как люди отдавали доли. У тебя 100%, просят: «Дайте мне денег». - «Денег нет, а 100% есть. Сколько ты хочешь?» - «9%». – «Бери». – «Сколько ты хочешь?» - «15%». – «Бери». Потом смотришь, у тебя уже 50%. А потом начинается стрельба.
У нас в России все очень просто. Тебя пристрелили, и все, и они стали хозяевами. Сколько я видел конфликтов, разрушенных компаний вот из-за этого, потому что нет ни культуры, ни правового понимания ситуации, ни судов, ничего нет.

Елена Кадыкина: Я совершенно с этим не спорю. Может быть, мы слово «благодарность» понимаем по-разному? Если посмотреть на большую часть хороших, классных предпринимателей, то никто из них на начальной стадии, по крайней мере, не отдавал никаких долей компании. Просто бывают такие случаи, когда люди не в состоянии перевести компанию на новый уровень, понимаете?
Вот был у Вас потенциал, и Вы это сделали. А из 100 человек Вы, может быть, один, или, там, было 5 человек из 100. А другим приходится это делать, чтобы быть в состоянии перевести компанию на новый уровень. Я не говорю, что это нужно делать, но если ты понимаешь, что ты не в состоянии сделать следующий шаг, то тогда, возможно, тебе нужна помощь.

Анатолий Гавриленко: Ну, конечно, Елена. Ну, кто спорит? Нет, конечно, да я же не говорю, что это абсолютная истина. Я говорю о том, что все мы пришли к тому, что на сегодняшний день у нас концентрация акционерного капитала зашкаливает, и она вообще тормозит развитие финансового рынка. Это огромная проблема в России.
Я недавно смотрел цифры, в Штатах эта цифра составляет 27%, а у нас 98%, понимаете? А вот в «РВК», я знаю, и в инновационных всех делах человек что-то изобрел, и из-за того, что он говорит: «Это все мое, и все», - он дальше не двигается. Ему говорят: «Ну, вот я инвестирую». – «Ну, и что? Ты инвестируй, все равно я с тебя деньги…» Там же есть и обратная сторона этого.
Кстати, мы все говорим про наставников, а я бы лучше сказал «советник». Слово «менторство», по крайней мере, раньше, всегда было с каким-то слегка негативным оттенком – «он ментор», то есть надоедливый мужик, который все пытается тебе менторским голосом что-то сказать. А вы еще не обсуждали обратное наставничество?

Юлия Приходина: Обсуждали.

Анатолий Гавриленко: Ну, молодцы, вот это классно. Между прочим, это то, что нужно всем нам, я думаю, и с каждым годом оно будет все больше и больше нам нужно, причем всем, понимаете? Особенно нашим высоким руководителям.

Юлия Приходина: Большое спасибо Анатолию Григорьевичу. Дорогие друзья, еще раз большое спасибо за то, что вы все сегодня здесь собрались.
Дорогие студенты, надеюсь, что сегодняшняя тема будет для вас полезной. Предпринимателей среди вас немного, и, наверное, много и не будет, специфика такова, но, тем не менее, сегодня здесь уникальные специалисты. И я очень рада, что у нас здесь и российский опыт представлен, и зарубежный, и поэтому еще раз вам огромное спасибо. С праздником, с днем финансиста! И до новых встреч.