"Все решения ЦБ были своевременны". Интервью председателя Центробанка журналу Forbes

Председатель Центробанка — о причинах перехода к плавающему курсу, смысле снижения ключевой ставки с 17% до 15% и дивидендах государственных банков.

Повышение ставки до 17% в декабре было направлено на стабилизацию инфляционных и девальвационных ожиданий. И эта мера привела к тем результатам, на которые мы рассчитывали. Сейчас есть все условия, чтобы немного снизить ставку без ущерба для цели снижения инфляции до 4% в среднесрочной перспективе.

При принятии решений мы учитываем не только текущий уровень инфляции, но и прогноз ее дальнейшей динамики. Смотрите, инфляция увеличилась под действием достаточно мощных, но ограниченных во времени факторов: падение цены на нефть было очень резким, и повторение такого падения маловероятно. Следствием снижения цены на нефть было ослабление рубля, внесшее серьезный вклад в инфляцию. Одновременно на рубль давил большой объем выплат по внешнему долгу, который в этом году будет меньше. Сейчас эффект от произошедшего ослабления курса затухает, замедление роста экономики тоже будет приводить к снижению инфляции. По нашим оценкам, квартальная инфляция будет существенно ниже уже во втором квартале 2015 года, однако пик годовых темпов роста из-за эффекта базы придется также на второй квартал. В дальнейшем мы прогнозируем замедление годовой инфляции. Учитывая, что предпосылки для снижения инфляции сформировались, а риски для экономического роста возросли, мы приняли решение о снижении ключевой ставки.

Эффект для экономики от снижения ставки будет. Конечно, он проявится не сразу. Сейчас в первую очередь это сигнал, что высокие процентные ставки — это не навсегда, и это позитивный сигнал для бизнеса. Ставки по длинным кредитам, которые и нужны для финансирования инвестиций, будут формироваться с учетом этого. Мы наблюдаем уже сейчас формирование так называемой инверсивной кривой процентных ставок. И хотим это закрепить.

Ранее в заявлениях о ключевой ставке Центробанк указывал возможные дальнейшие шаги в области денежно-кредитной политики (ДКП). В этот раз никаких ориентиров не дается. Это как-то связано с изменением куратора ДКП в ЦБ? Следует ли ожидать изменения базовых подходов ЦБ в денежно-кредитной политике?

Наличие или отсутствие намека на дальнейшие действия, как и само снижение ключевой ставки до 15%, вовсе не означает изменения приоритетов. Наша цель остается прежней – инфляция 4% в 2017 году.

Зачем было переходить к свободному курсообразованию в момент серьезного давления на курс из-за снижения цены нефти, санкций, замедления экономического роста? Почему нельзя было отложить это решение, допустим, на середину 2015 года?

ЦБ курс отпустил не вдруг. Мы запланировали переход к плавающему курсу давно и должны были этот переход завершить до конца 2014 года. В течение прошлого года мы последовательно к этому шли. У нас было только одно отступление: в марте под воздействием геополитических причин было сильное давление на курс, и ЦБ вышел с большими интервенциями, чтобы предотвратить панику. Но в тот момент было очевидно, что эта паника временная и наших интервенций будет достаточно, чтобы ее погасить.

Переход к плавающему курсу мы объявили 10 ноября. В это время курс находился под сильным давлением из-за снижения цены на нефть. Было также спекулятивное давление, потому что под влиянием динамики нефтяных цен сформировались абсолютно однонаправленные ожидания участников рынка. Поэтому требовалось обязательно принять решение о рыночном курсообразовании, чтобы курс нашел равновесие, иначе мы бы продолжали тратить золотовалютные резервы и подстегивать активность спекулянтов. Мы приняли решение о переходе к плавающему курсу, но, чтобы не усугублять панические настроения на рынке, ЦБ продолжил выходить с валютными интервенциями в отдельные дни. И участники рынка «подсели» на наши частые интервенции. То есть мы объявили о плавающем курсе, но фактически перехода тогда еще не случилось, так как мы продолжили поддерживать рубль.

Если коротко и прямо сказать, что произошло 16 декабря, то произошел де-факто переход к плавающему курсу. Участники рынка осознали, что курс формируется исключительно на рыночных основаниях. Да, в тот день был резкий скачок курса вверх, но после этого началось укрепление. Такое увеличение амплитуды колебаний курса было неизбежным. Если вы посмотрите на недавний пример — швейцарский франк, который «отвязали» от евро, там внутридневная волатильность была 41%. У нас 16 декабря она составила 36%. Волатильность дальше будет постепенно снижаться, что очень важно, так как сильные скачки курса затрудняют планирование экономической деятельности.

Вы прогнозировали такую сильную волатильность курса вначале?

Да. То, что волатильность может быть высокой, мы предполагали. Но какие альтернативы были у нас? У нас была альтернатива – зафиксировать курс. Сделать это можно двумя способами. Либо потратить золотовалютные резервы, но при таких ожиданиях на долгосрочную перспективу это абсолютно непродуктивно, потому что мы бы пришли к тому же результату через некоторое время, только без золотовалютных резервов и, соответственно, с большей уязвимостью к внешним шокам на будущее. Либо вводить административные ограничения, но я считаю это абсолютно неправильным. Выход был только один — переход к плавающему курсу и нахождение точки равновесия, которая бы соответствовала состоянию российской экономики, состоянию платежного баланса.

Не было ли у вас опасений по поводу роста социальной напряженности из-за решения «отвязать» курс? Все-таки население чувствительно к колебанию курса.

Я убеждена, что для людей гораздо более важно сдержать рост цен на товары, нежели курс. Понятно, что курс через импортные товары, через расходы населения на туристические услуги и так далее влияет на благосостояние граждан. Но все-таки граждане в основном потребляют российские товары, тратят деньги здесь, и для них важно, чтобы цены не росли. Для того чтобы влияние на индекс цен импортных товаров было меньше, очень важно, чтобы у нас заработало эффективное импортозамещение. Я специально подчеркиваю слово «эффективное», потому что замещение импортных товаров российскими не должно происходить по более высокой цене и в ущерб качеству. Конечно, больше всего с точки зрения объективной покупательной способности пострадали люди с более высокими доходами, у которых доля потребления импортных товаров выше и которые чаще ездят за границу. Мы приняли решение о переходе к плавающему в курсу, в том числе чтобы сдерживать инфляцию. Чтобы жизнь населения удержать на нормальном уровне, не допустить болезненного роста цен.

Так получилось же наоборот.
Нет, не получилось! Инфляция могла бы быть значительно выше, если бы мы не перешли к плавающему курсу и не повысили ставку. Действовавшие в тот период факторы ослабления рубля были очень мощными: резко снижалась цена на нефть, большие выплаты по внешнему долгу. В $151 млрд оттока капитала в 2014 году значительная доля — выплата внешних долгов. Если бы инфляция была еще выше, замедлить ее рост было бы сложнее.

Ситуация в экономике реально изменилась: совсем другие, более сложные внешние условия, большая закредитованность частного сектора, в этих обстоятельствах рассчитывать, что все будет как прежде, просто наивно.
Удерживать в этих обстоятельствах курс – это просто на какое-то время создать иллюзию, что ничего не изменилось. И потом остаться у разбитого корыта. Сейчас экономика должна приспосабливаться к новой реальности, повышать свою конкурентоспособность, повышать производительность труда. Мы привыкли, что у нас производительность растет медленнее, чем наши доходы. Это было возможным в условиях высоких цен на нефть и высоких темпов роста экономики. Сейчас мы должны научиться жить по-другому: благосостояние должно повышаться вслед за производительностью. Это вызов для нашей экономики, и мы должны на этот вызов ответить.

Кто то тупо оправдывается, или может показалось